— Вик, — подхожу к ней с просительным выражением лица, как часто любит делать она. — Вик, можешь обслужить первый вип-столик? Там мой знакомый сидит, не хочу, чтобы кто-то узнал, что я здесь работаю. Ты же знаешь мою маму.

— Красивый? — примирительно спрашивает Вика.

— Ага. Ты таких любишь. Ещё и деньгами сорит. Вон Мишке два косаря чаевыми заплатил.

— О! Такой мужчина мне очень и очень нужен. Спасиб, Ликусь. Сама от золотого куска отказываешься.

Киваю с грустным выражением лица мол “что поделать”, но на самом испытываю огромное облегчение, что больше не придётся подходить к этому уроду.

Прячусь в раздевалке. Забираюсь на диванчик с ногами, обхватываю колени. Понимаю, что надо успокоиться, но меня вновь накрывают воспоминания.

_______________

— Лукерья! Луша! Доча! — зовёт мама, когда девчонки заводят меня домой. — Луша, что случилось?

Я успела выскользнуть из комнаты, когда Рам спустился вниз к друзьям. Подруги помогли мне добраться до дома. Я ничего им не рассказала, вообще не могла говорить. Они окликали меня, а я молчала.

Как признаться подружкам в том, что они не зря за меня переживали. А Рам просто чудовище.

— Лушенька моя, да что ты молчишь? Ты хоть слово скажи, — причитала мама, растирала мои руки и без конца обнимала, прижимала к себе, будто хотела растопить мою немоту свою теплом.

— Девочки, ну вы хоть скажите, что с ней случилось? Обидел кто-то?

— Не знаю, Мария Афанасьевна, сами не можем понять.

Мама охнула, запричитала. Ненадолго отошла, чтобы проводить девочек до дверей и вновь вернулась ко мне. Взяла за руки, посмотрела в глаза.

— Луша, скажи правду. Я не буду наказывать. Татарин твой что-то сделал?

Стоило маме только заговорить про Рамиля, как слёзы брызнули из глаз. Мне даже говорить ничего не пришлось. Она итак всё поняла.

Ну вот как? Как она догадалась?

— Господи, Лукерья! Я же говорила. Сколько раз я тебе говорила.

— Прости мамочка, — я уткнулась в её плечо и плакала, долго плакала, а мама поглаживала мою спину.

— Я хочу заявить в полицию, мам, — пробормотала я, когда слёзы немного утихли.

— Зачем?

— Он изнасиловал меня. Я была против. Пусть его накажут, посадят, — шептала я лихорадочно.

Мама покачала головой.

— Луша, подумай как это позор. Для моей церкви, для меня. Мать, которая не смогла уследить за своим дитём. Нет, Лукерья. Если я что-то для тебя значу, ты не пойдёшь в полицию. Мы забудем про этот случай, и ты больше никогда не будешь встречаться с этим извергом. Он ещё своё получит, в библии сказано: “Каждому воздастся по делам его”. Бог тебя не оставит. А ты молись и вымаливай свой грех перед богом.

Я замолчала, потупив взгляд. Мама всегда была истинно верующей, даже можно было сказать горячо верующей. В тот момент мне стало безумно стыдно за то, что я подвела её.

— И пусть только попробует показаться на нашем пороге, — продолжила мама, увидев моё смирение. — Я сама схожу к его матери и выскажу ей всё, чтобы знала, какое чудовище она воспитала.

— Нет, мама. Пожалуйста. Не надо. Я обещаю не пойду в полицию, но и ты не ходи к ним. Прошу тебя.

Мама всё же дала мне обещание, что не пойдёт выяснять отношения ни с Рамилем, ни с его мамой.

Мы просто забыли об этом случае. Рамиля мама, как и обещала не то, что на порог даже в подъезд не впускала.

А когда не пришли месячные, и УЗИ показало беременность в шесть недель, мы спешно переехали в другой город.

__________________

Как бы я хотела всё забыть, и ведь почти забыла. Но появление Рамиля всколыхнуло прошлое.

— Решила спрятаться от меня? — доносится со стороны входа ненавистный голос бывшего.

Глава 4

— Иди на хрен! — я вскакиваю с дивана. — Кто разрешил тебе проходить в подсобное помещение? Я сейчас охрану вызову.

— Вызывай, — усмехается Рамиль. — Насколько я знаю, у вас прописаны чёткие инструкции общения с клиентами. И что-то не припомню там неуважительного отношения.

Подходит и нависает надо мной страшной тенью, от которой хочется пуститься в бегство. Сердце в груди так часто трепыхается, не успевая разносить кислород по клеткам, отчего руки холодеют и становятся неприятно влажными. Я словно маленькая зайка, которого догнал серый волк, и готовится сожрать его с потрохами. Но я не сдамся. Хоть и маленькая, но я могу встать поперёк горла.

— Пока я на перерыве, могу общаться с кем хочу и как хочу. А ты мне неприятен, тем более нарушил границы. Твоя зона — это вип-столик, вот и катись отсюда, — а в поддержку к словам, добавляю злобный взгляд.

— Ш-ш-ш, кисуль. Какая ты грозная стала, даже диву даюсь. Зубки отрастила, умничка. Люблю таких, — говорит Рамиль бархатным голосом, обманчиво нежным.

Он тянет руку ко мне, но я отшатываюсь, с презрением окидывая его взглядом.

— Зато я таких, как ты, ненавижу и презираю, — яростно шепчу я.

— Это ты ещё со мной в постели не была.

— Вообще-то, была. И мне ужасно не понравилось. Просто "фу" как было мерзко и противно.

— Если ты про тот раз, когда ты бревном подо мной лежала, лишаясь девственности, то да. Мне тоже было не очень приятно. Но первый раз на то и первый. Надеюсь, ты никого к себе не подпускала, потому что я собираюсь повторить с тобой всё заново.

Вся кровь, кажется, устремляется мне в лицо. Щёки пылают, в груди ураган, только из глаз молний не хватает. Да как он вообще смеет заявляться сюда в подсобку и ещё мне что-то предъявлять? Козёл!

— Неужели ты думаешь, я шесть лет ждала тебя? Ну у тебя и самомнение. Ты мне даже за миллион долларов не нужен. Ни ты, ни твои пошлые шутки, и уж тем более секс с тобой, или какие-нибудь отношения, — хочется это всё проорать ему в лицо, но я всё же осознаю, где нахожусь.

— Лика, у тебя всё норм? — в комнату заглядывает Мишка.

Я перевожу на него свой яростный взгляд и постепенно сдуваюсь.

— Да, пока да, — отвечаю уже более спокойным тоном. — Миш, позови охрану, пусть выведут из нашей раздевалки этого дорогого гостя нашего клуба, — язвительно завершаю фразу.

Миша как-то странно смотрит на меня и косится на Алексеева. Ну да, как же я могла не подумать об этом. Связи всё решают. Наверно, ещё один закадычный друг