– Кажется, мы вчера не успели познакомиться, – космонавт приподнимается на локте.

Убивает меня видом литого бицепса со сложной татуировкой в виде какого-то орнамента.

– Вы... – Ягодицы сжимаются так сильно, что я, наконец, чувствую проклятые трусы.

– Ну же!

Наглец по-хозяйски притягивает меня к своей груди. И тут я внезапно понимаю, кого целые сутки считала автослесарем.

Глава 5. Аварийное отключение

Настя

«Настя, это фиаско!» – поздравляю себя мысленно.

Я мечтала об идеальном мужчине. Писала портрет, фантазировала... И вот он. Рядом. Без рубашки. С ямочками. С венами на руках. С сантиметрами. С запахом, от которого хочется жмуриться и стонать.

И я... Ой, мамочки... лежу с ним рядом. В постели.

– Гордей Николаевич?.. – сиплю, как бегун после марафона. В горле пересохло, голова ватная.

– Вот и познакомились.

Он улыбается. Нагло. Плотоядно. Так что внизу живота становится горячо и сыро. Как бывает после секса. Но не обычного «Пять минут, и баиньки», а сумасшедшего – без тормозов и осторожности.

– Я, наверное, вчера много выпила...

– Меньше всех. – Мой роскошный заказчик прижимается губами к виску, обдавая кожу горячим дыханием, ведет ими вдоль скулы и прихватывает зубами левую мочку.

– Мне много и не нужно...

Отчаянно стараюсь выбросить из головы мысли о сексе.

– Ты такая аппетитная. Облизал бы и съел, – бархатный голос делает с барабанными перепонками такое, что пальцы на ногах подгибаются.

– Людей не едят... – кажется, стону.

– Такая серьезная и такая сладкая девочка...

Горячая мужская ладонь скользит по спине. Ласково поглаживает поясницу.

– Я... не сладкая. Мне, наверное, вообще лучше в душ...

Внутренний голос требует очнуться – влепить нахалу пощечину или сбежать отсюда поскорее. Но спинной мозг перехватывает управление над головным. Я таю от ласковых прикосновений, как мороженое в жару. Несу какой-то бред. И боюсь пошевелиться.

– Вместе сходим. Потом.

Гордей Николаевич цепляет пальцем резинку трусов и слегка оттягивает их вбок. Словно примеряется – снять или порвать.

– Вы, наверное, не так... – хочу сказать «поняли», однако вместо этого вздрагиваю.

По телу словно разряд ударяет. Двести двадцать по всем моим нервным окончаниям.

– Не так быстро? Понял!

Мой новый заказчик рывком сдирает одеяло и нависает сверху на вытянутых руках.

Лавина над городом! Огромная такая лавина, внушительная. Способная похоронить любую гордость и заткнуть внутренний голос.

– По-до-ждите, – мямлю из последних сил. Буквально вытягиваю из себя по слогам.

– А мы никуда и не спешим.

Недавний космонавт накрывает мои губы своими. Жадно врывается языком в рот. И делает со мной такое, что не показывают даже в самых откровенных порнофильмах.

Он фактически трахает меня своим языком! Вылизывает и толкается так ритмично и так профессионально, что спина выгибается дугой, а ноги предательски скользят в стороны.

– Можно я без презерватива? – хрипит на ухо соблазнитель.

– Мм... – Задуренный мозг старается понять, что сейчас было сказано.

Какой презерватив? О чем он вообще?

– Я чист. Клянусь. – Лавина рывком стягивает с себя боксеры и утыкается горячей массивной штуковиной в ластовицу моих кружевных трусов.

На секунду я зависаю. Какая-то незнакомая часть меня требует расслабиться и получить удовольствие. Но другая, привычная, внезапно берет верх.

– Нет! Слезьте с меня сейчас же! – от ужаса даже голос прорезается. – Это изнасилование! Не смейте! – я упираюсь ладонями в широкую грудь.

– Не понял...

Карие глаза сужаются в щелки. На колючих скулах проступают желваки.

– Да как вы вообще посмели?! – ударив по плечам, я выползаю из-под своего космонавта и дрожащими руками хватаю разбросанную на полу одежду.

– Куда? – Судя по ошалевшему выражению лица, кое-кто так и не понял, что произошло.

Но вместо того чтобы объяснить, я быстро натягиваю на себя юбку. Забив на бюстгальтер, надеваю рубашку. И как ошпаренная бегу в коридор.

На этот раз в черепушке никакого тумана. Наоборот – там четкое осознание подкравшегося пиздеца. Между ног никакого пожара. А в ушах, как на записи, звучит голос Фимы: «Будешь описывать честно, где-то через месяц встретишь того самого».

Глава 6. Возможные неисправности

Гордей

– Что, блин? – от ахера я замираю. – Серьезно?

Смотрю на окаменевший член. На кровать. На дверь.

С осознанием туго!

Девчонка так завелась, что трусы промокли насквозь. После такого спасение одно – трахаться до потери пульса. Чтобы кровать в щепки, а соседи целый месяц икали, вспоминая стоны и крики.

Я ради этой горячей красотки даже на коллектив готов был плюнуть. Пережили бы как-нибудь барское счастье. В крайнем случае, выдал бы премии за моральные терзания. Или хотя бы по бутылке коньяка за вредность.

Но...

Птица, что б ее, обломинго! Ни аудиторши! Ни горячего секса! Ни хотя бы влажного поцелуя на прощание... «в носик».

– Нет! Так нельзя! – натянув трусы, я выбегаю в коридор за этой ужаленной.

Сердце шепчет: «Дебил». Мозг вторит: «Идиот!». Но я не притормаживаю.

На крылечке встречаю главбуха – единственного человека из всей бухгалтерии, кого мы вывезли за город. Пересекаюсь с хмурым замом. Шокирую своим видом его жену. И поднимаю настроение опохмеляющемуся отделу продаж.

Для полноты картины не хватает голого спринта перед кадровиком и уборщицами. Уж они точно оценили бы кубики на прессе и цвет боксеров. Однако стоит свернуть к воротам, мгновенно становится не до персонала.

Мой быстроногий приз ныряет в машину такси и, не тратя ни секунды на прощание, стремительно уносится в сторону города.

– Картина Репина «Приплыли», – хмыкает прогуливающийся неподалеку начальник службы безопасности Кузьмич.

– Утро, мать его, в сосновом лесу, – вспоминаю название другой известной картины и постепенно перехожу на шаг.

– Но бежала она красиво! Мне даже Нюрка вспомнилась. Жена моя, – крякает начбез.

– Тоже после первой встречи убежала?

Вместе подходим к стоянке, с которой отъехало такси. В другие дни нужно ждать не меньше часа, пока сюда кто-нибудь приедет. А сегодня – как по закону подлости – все и сразу.

– Ага. Сверкая бельем на весь район, – по-гусарски приглаживает пышные усы Кузьмич.

– Ишь, зрячий какой! Тебе по возрасту слепнуть пора, – тяжело дыша, кошусь на седую шевелюру своего собеседника.

Я