Сегодня я укрепилась в своем решении, что мне нужно исчезнуть как можно незаметнее. Чтобы не тратить оставшиеся силы на выяснение кто прав, а кто виноват. За меня вступиться некому.

- Обед накрыт, господин Осман, - оповестила молодая девушка в форменной одежде и глава семьи позвал всех за стол.

Аслан тут же повел меня за руку в нужном направлении - сначала в уборную, где мы по очереди помыли и вытерли руки под теплой водой, а потом непосредственно сели обедать. Во главе стола сел дедушка Осман, по правую руку от него его сын, потом внук и после уже я. Так захотел сам Аслан, а я не стала отказываться от отодвинутого им стула.

Мария же села напртив Имирхана.

Почувствовав запах еды, я поняла, что проголодалась. Собравшиеся вели непринужденную беседу, шутили и давали советы друг другу. Даже Мария чувствовала себя в своей тарелке, хотя я была уверена, что нам обеим будет неловко. Только подозреваю, что просто я сама держалась отстраненно. Одно дело когда наедине с ребенком могла себе позволить не сдердиваться и быть собой, а другое - при посторонних взрослых.

И вот после окончания обеда дедушка Осман позвал меня в свой кабинет, сказав, что хочет поговорить наедине. Ритм моего сердца участился, а ладони вспотели. Но я пошла за ним, хотя дико волновалась.

Именно в это момент почувствовала себя наиболее беспомощной. Не знала наверняка, но по ощущениям я дожна была быть готова к самому неожиданному. Возможно, к худшему, потому что это жизнь.А в жизни бывает все.

- Послушай, Эльнара, - отеческим голосом оборатился дедушка Осман ко мне.

Он достал из вехнего ящика стола, за которым сидел, увестистый альбом - такие делали раньше. Развернул на одной из страниц и пододвинул ко мне, перевернув. Я уже не дышала и не двигалась, примерзнув к стулу перед деддушкой Османом. С замиранием сердца ждала, что же он скажет и во все глаза смотрела на черно-белые, местами выцветшие, фотографии в альбоме.

- В нашу первую встречу я не поверил совпадению. Только после твоего ухода в тот вечер я решил поискать больше информации о твоей семье. Поэтому теперь могу с уверенностью сказать, что знал твоего отца, - эти слова волнами мурашек прокатились по коже и такой же волной проникли под кожу, проникая в самое сердце. - И вот это мы с ним, - показывает рукой на фотографию слева. - Ему тогда было двадцать пять, - пальцем указывает на мужчину справа.

Я больше никого и ничего не вижу. Кажется, воздух застревает в горле и я перестаю дышать. Голос дедушки Османа все же слышу и пытаюсь ухватиться за него, чтобы остаться в реальности:

- Ты на него так похожа, дочка. Те же черты лица и те же рыжевато-медные волосы. Он единственный был с таким оттенком волос среди нас - решивших начать свой бизнес. Мне тогда было тридцать, но энтузиазма у Давида было не занимать. Он постоянно был в движении...

Протянула руку и с дрожью коснулась подушечками пальцев матовой поверхности. Я уже успела забыть за столько времени лицо родного человека. Мама не желала показывать хоть какие-то фотографии и со временем я перестала просить об этом. А теперь онн перед глазами.

Мы и впрадву похожи. Только я его женская копия. У нас же говорят если дочка очень похожа на папу то быть ей счастливой. Кажется, судьба в моем случае пошутила с этим поверьем. Потому что все с точностью до наоборот. И все же я рада, что смогла дождаться того момента, когда нашелся хоть один человек, который может рассказать о моем отце.

- А вот на этой фотографии, - дедушка Осман переворачивает плотную бумагу и я убираю руку, чтобы не мешать, - на ней есть ты.

На фотографии в поле стоит папа со мной на руках и с какой-то женщиной. Я до этого не встречала ее никогда вживую. Внимательно разглядываю ее лицо Только не покидает чувство, точно видела ее где-то, только вспомнитьь не могу где. Присматриваюсь еще пристальнее, чтобы не упустить деталей.

- А кто эта женщина? - задаю вопрос внезапно затихшему дедушке.

Поднимаю на него взгляд и вижу в уголках его глаз застывшие слезы.

- Что с вами? - спрашиваю встревоженно. - Вам плохо? - вскакиваю со стула.

- Со мной все хорошо, Эльнара...

Дальнейшие слова дедушки Османа острыми иглами вонзаются в самую душу, только боль от них я не чувствую. Я, кажется, уже ничего не чувствую. Как в прострации сдираю фото со страницы альбома и решительно иду к выходу.

В голове каша, аноги несут прочь, потому что желание бежать не оглядывась неистовое. Я так хочу быть совсем в другом месте. Нет, мне надо быть в другом месте.

- Эля, стой! - доносится детский испуганный голос. - Куда ты? - нагоняет меня и вцепляется кто-то в мою ногу. - Пожалуйста, не уходи. Прошу.

Опускаю голову вниз и вижу знакомого мальчишку. Это Аслан - озаряет сквозь вату в голове. Он уже весь заливается слезами и я начинаю плакать вместе с ним. Как же эта жизнь несправелива, милый мой.

Опускаюсь на корточки, а потом и вовсе опираюсь коленями о холодный пол.

- Я никуда не ухожу, малыш, - обнимаю Аслана, крепко прижимаю к себе. - Я с тобой. Успокаивайся. Все будет хорошо.

Глажу его по спине и волосам. Не знаю только кого успокаиваю словаим - его или себя. Сама в полном раздрае. Даже не понимаю, что чувствую. Весь спектр чувств от разочарования до гнева.

Мы в обнимку с малышом плачем. Каждый над своей проблемой, но утешаем мы руг друга. Аслан тоже говорит что-то, боормочет, только не различаю его слов.

Вижу боковым зрением как рядом опускается на корточки Мария. Она тоже нас обнимает и как-то легче дышится что ли. Она не дает почувствовать себя одиним. А еще в стороне стоит испуганный отец Аслана и ему что-то на ухо говорит дедушка Осман.

Кое-как уговариваю Аслана пойти к нему в