Было бы скучно просто во всем соглашаться с тобой. Когда двое друг друга интуитивно понимают и согласны друг с другом, то необходимость слов как будто отпадает. Но есть вещи, которые нужно проговорить вслух, пропечатать, отлить в золоте и оставить в веках.

– Такое ощущение, что мы поменялись местами и сейчас вы были для меня психотерапевтом. Тем, кто выслушает, что у тебя наболело.

Но я же не принадлежу к братии психологов. Может, дело в том, что сейчас и я для тебя друг, а не только ты для меня? Ведь не в одних лишь романтических, но и в дружеских отношениях важен обмен энергиями. Помощь и заинтересованность не в одностороннем, а в обоюдном порядке.

– И все-таки. Спасибо, Соня.

Спасибо тебе, мой демон.

– Может, теперь вы зададите вопрос о том, что на самом деле волнует девятнадцатилетнюю девушку?

Я бы не сказала, что интересоваться вопросами мироздания, Божественной справедливости и особенностей человеческих отношений – это что-то нетипичное для девушек моего возраста…

– София. Прошу.

Господи. Ну что не так с Колей? Почему он такой бесячий? Вот мы тут разговариваем о высоком. Все чинно-мирно. А его как вспомню, так бесит. Подгорает. Бомбит. Он же меня любит, да? Точно? Почему он тогда так себя ведет?

– Ну все, понеслась душа в рай.

Ты сам настоял на том, чтобы я…

– Все нормально, ребенок. Все нормально. И то, что вы чувствуете, тоже нормально.

Говорят, главное, что может дать психолог, – это понимание того, что все нормально. Твои чувства нормальны. Твои желания. Но ты же мне друг, а не психолог. Все точно нормально?

– Точно. А если ты пока что сомневаешься, что у вас все хорошо сложится, то с моей стороны было бы ошибкой уверять тебя в обратном.

Эй!

– Я хотел сказать, что Николай – отличный парень. Но поймите меня правильно: он обычный человек. Для вас, конечно, особенный. Но в общем и целом – обычный. Даже вы в той или иной степени обычная. Но для меня-то, конечно, особенная. А для Николая – тем более.

Мне нравится думать, что все люди – необычные. Если «необычность» – общая черта, то она становится тем, что нас роднит. Все мы необычные, и это до обыденного нормально. Уникальные снежинки, которых аж восемь миллиардов человек. Есть похожие люди и судьбы. Есть общие ценности, схожие мысли. Но стопроцентно идентичных нет. Даже если речь о близнецах, которые в одно время познакомились и полюбили другую пару близнецов, в одно время поженились и родили детей. Один из пары все равно будет смотреть на мир слева, а другой – справа. И мысли у них уж точно не одинаковые все время, как бы легко самые чуткие из близнецов ни научились общаться без слов.

– Звучит как ода человеколюбию.

А тебя не за любовь к людям сослали на Землю?

– Милая, это не моя история. Если ты и права, то это было в те времена, которых не помню даже я. Насколько мне известно, я изначально принадлежал вашему миру.

Это благодаря твоим фокусам я не просто поковыляла, а убежала из ЗАГСа?

– Не без этого. Но мне больше нравится называть такие вещи чудесами, а не фокусами.

А что, если ты и есть Бог? Тот, кто способен стать другом любому человеку. Кто поможет, направит. Не смейся! Ты же сам говоришь, что не знаешь наверняка. Я вполне допускаю, что Бог может спокойно перемещаться между поднебесной, миром людей и маленьким, но вместительным филиалом ада, о котором ты мне рассказывал. Бог может все. Да, ты условно бесплотный. Но я вижу, что будь у тебя сердце, оно бы разорвалось от того, сколько несчастных, грустных людей ты видишь. И ты слышал песню One of Us, которую исполнила Джоан Осборн?

– Это тоже классика. Но, дорогая моя. Если бы все было так, как вы подозреваете, то это не навело бы вас на мысль, что обращаться к Богу на «ты» – некоторая дерзость?

Ни разу. Ведь мы обращаемся к Богу как к себе. Все, что ты знаешь про себя в самой глубине своей души, то знает Бог. И даже больше. К нему обращаешься как к самому близкому другу. А в молитвах как? «Да святится имя Твое, да пребудет Царствие Твое». Было бы странно обращаться к Богу на «вы», если он создал нас по своему образу и подобию. Как будто бы равными. Люди – творцы своей жизни. И Бог – Творец. Это тоже то, что нас объединяет. Когда мы отвлекаемся от будничных забот, чтобы заняться творчеством, то тоже становимся ближе к Богу. У нас появляется шанс сделать что-то вечное. Или для других, или для себя. Даже если сделанное осталось при тебе и ты не помог этим творчеством никому, кроме себя, это уже дорогого стоит. Это пусть крохотный, но вклад в вечность.

Поэтому, даже если ты и есть Бог, я продолжу обращаться к тебе на «ты».

– А вы точно не православная?

Ах-хах. Давай скажем, что я отношу себя к православной культуре, в которой выросла. Но ты же помнишь: я не так категорична, как большинство наших служителей церкви и «истинно православные люди». Я уважаю любую веру, к которой не примешано сектантство. Но когда люди грешат направо и налево, живут не по-божески, а потом замаливают грехи в храме, чтобы выйти из-под его купола и снова начать грешить, я этого не понимаю. И про уважение к верованиям давай лучше так: я уважаю любого человека, к какой бы вере он себя ни относил. Или если это атеист, агностик. Главное условие – чтобы этот человек жил по-божески. То есть по-человечески. А сама я верю, что Бог просто есть. И он есть любовь. И он живет в каждом из нас. Может, ты – это Бог, который проснулся во мне, а потом «просто» вышел за мои границы.

– И еще ты веришь, что Бог – один, но представители разных религий увидели его по-разному.

И отчасти наделили его разными свойствами. Да, все верно.

– Кроме того, ты думаешь, что с потенциальным божеством лучше все-таки говорить о высоком, а не о делах девичьих.

Не совсем. Но сейчас хочется о высоком. Как-никак это такой период, когда я многое переосмысливаю в жизни. Оказывается, я люблю не одного человека, а другого. Оказывается, у меня есть родители и даже сестра. И никто из них от меня не отказывался. Они просто не знали о моем существовании. Еще я очень, очень долго демонизировала – тут ты как демон давай без обид – своих бабушку с дедушкой. Может, даже вполне заслуженно: оба они сделали много вещей, которые нельзя оправдать. Но они меня тоже по-своему любили все это время. И если с бабушкой я еще могу прийти к чему-то хорошему, настоящему в отношениях, то с дедушкой – уже нет. И в конце концов, я даже перед собой притворялась кем-то другим. Теперь же стараюсь быть искренней и с собой, и с окружающими. А об отношениях с Колей я лучше поговорю с ним самим.

– И тебе очень скоро представится такая возможность. С добрым утром, дитя мое.

Глава 38

Дзынь. Дзынь.

Он снова со мной на «ты!».

Дзынь. Дзынь.

Он и правда… или он так шутит?

Дзынь! Дзынь! Дзынь! Дзынь! Дзынь!

– Минуточку, я иду!

Похоже, один большой вопрос так и останется открытым. Натягиваю то, что первым достала из шкафа, – большую темно-серую футболку с Дедом Морозом, рокером.

– Коля? Привет, ты что тут…

– Я избегал общения с тобой не из-за того, что обиделся на твои слова, а потому, что увидел в них долю правды, – выпалил друг на одном дыхании. Он обеими руками вцепился в сумку-планшетку, с которой ходит на учебу уже два года. Пауза, пауза, и наконец-то продолжение: – Прикольная футболка.

– Твоя же. – Колин взгляд опускается ниже, и я резко закрываю дверь перед его носом. – Подожди!

Возвращаюсь через минуту, надев старые спортивные штаны. Светло-серые, в катышках. На голове до сих пор кавардак, но это ладно.

– Ты это, заходи, если чё.

Коля зашел и бросил сумку на пороге. Дышит тяжело, как паровоз. Тот путь, который я вчера прошла пешком, он решил пробежать?