— Я поняла…

— Тебе нужно поговорить с ним, — заявляет она бескомпромиссно.

— Зачем?

— Чтобы он понял, с кем имеет дело.

Не хочу анализировать всё услышанное. Мозг отторгает любую попытку мыслить в этом направлении, уступая дорогу нахлынувшим чувствам.

Ухожу в свою комнату, чтобы поразмыслить над мамиными словами, но проваливаюсь в сон, а утром меня будят обрывки голосов.

— Не сомневайтесь, я дам лучшие рекомендации, — убеждает мама Алевтину Ивановну, но та явно из-за чего-то расстроена.

— Как только закончится отпуск… — слышится её встревоженный голос.

— Вы снова вернётесь! Не переживайте!

Прощальные реплики, шуршание вещей и хлопок закрывающейся двери.

— А зачем она мне тут, если у тебя ещё целая неделя отпуска? — непонимающе произносит мама за завтраком. — Я же правильно поняла — тебе в понедельник на работу?

— Д-да…

— Ну вот и отлично! Проведём время вместе!

Почему я не верю, что только в этом причина?

Хотя, возможно, так будет лучше.

Эти дни мы по-настоящему плодотворно проводим с мамой. У нас, оказывается, накопилось много дел по дому. За мытьём окон и вытиранием пыли, притаившейся в укромных уголках, время проходит не так заметно.

Погода балует теплом, и мы, как советовали врачи, подолгу гуляем в парке, дышим свежим воздухом и, конечно, разговариваем. Мама много вспоминает об отце и рассказывает об их отношениях то, о чём я раньше не знала, и ничего больше не спрашивает о Глебе, чему я очень рада.

Я позволяю себе думать о нём украдкой, поздним вечером. Уткнувшись лицом в подушку, остаюсь наедине с терзающими душу мыслями и с отчаянием осознаю, как сильно скучаю.

Скучаю так, что по щекам градом катятся слёзы — горькие и печальные. И я ничего не могу с ними сделать. Только крепко сжимаю ладони в кулаки и тихо скулю, до боли закусив губу. Не в силах заставить себя ни позвонить, ни написать ему. Пальцы немеют, а все слова испуганными птицами улетают прочь, оставляя лишь леденящую дрожь и гулкое безмолвие вокруг.

Ночами хватаю телефон — а там пусто. Перечитываю нашу последнюю переписку, где только мои сообщения, датируемые днём моего приезда к маме.

От него: «Хорошо, будь там». И всё.

И вот я здесь.

Уже целых пять дней.

Утром просыпаюсь от вибрации звонка. Сбросив одеяло, рывком сажусь на кровати и смотрю на экран телефона, который всю ночь провёл в моей руке. Звонит Глеб. В полусонном оцепенении принимаю вызов, уверенная, что это лишь сон, слышу его голос:

— Марина, я соскучился, приезжай. Я отправил за тобой машину.

Глава 37

Город встретил меня значительными переменами, будто кто-то перемотал плёнку вперёд за время моего отсутствия… Стремительно выросшую траву убирают жужжащие газонокосилки, а прохожие уклоняются от назойливых хлопьев тополиного пуха, норовящего забиться в глаза и нос. Знойная жара властвует, подтверждая прогнозы синоптиков об аномально засушливом лете.

Мама, как и ожидалось, не одобрила мой внезапный отъезд. Я не знаю, поверила ли она в неожиданно возникшую «срочную работу», но я всё равно сделала по-своему.

Я и не слишком пыталась убедить её в правдивости своей выдумки.

Да, он позвонил. Да, я хочу видеть его.

И вот я уже на заднем сиденье хорошо знакомой машины, нервно перебираю звенья браслета на запястье и прокручиваю в голове сценарий нашей встречи.

Сегодня за рулём снова Виктор.

— Мне нужно на Вяземскую, 35, — говорю я ему, понимая, что он по умолчанию повезёт меня в квартиру Глеба, — а после — на Ольховскую…

Ловлю в зеркале заднего вида его растерянный взгляд.

— Марина Николаевна, у меня другие вводные, надо бы уточнить… — бормочет водитель, почёсывая затылок.

Это мне нужно уточнить?

— Тогда уточните, будьте добры.

Нет уж, звонить и спрашивать, можно ли мне посетить собственную квартиру перед тем, как поехать к нему, я не стану.

Виктор набирает номер и, уточнив свой вопрос, что-то недолго слушает в телефоне.

— Нужно ехать на Ольховскую, — невозмутимо сообщает он итог переговоров.

Вот как? Прекрасно! Просто чудесно, чёрт возьми!

И почему я не удивлена? Нет, сегодня нам точно не избежать разговора. Хватит с меня! Он унижает меня таким отношением! Я ему не эскортница, не девушка по вызову.

Всю оставшуюся дорогу меня пожирают ядовитые мысли, а в голове змеятся планы предстоящего разговора, один мрачнее другого.

Машина останавливается на подземном паркинге, и я, не дожидаясь, пока водитель откроет мне дверь, быстрым шагом устремляюсь к лифту.

Отражающая блеск кабина взмывает вверх, выхожу на нужном этаже, вижу просторный холл и призывно распахнутую дверь в знакомую квартиру.

Внутри тишина, приятно пахнет чистотой, свежестью недавней уборки.

Глеб стоит, подперев косяк плечом, и смотрит на меня. Я чувствую его взгляд, но лица не вижу из-за слепящего солнца. Зажмуриваюсь.

— Привет. — Отделяющаяся от стены фигура приближается и обретает чёткие очертания. — Как доехала?

Его запах приближается вместе с ним и блокирует остальные витающие в воздухе ароматы. Дышу им глубоко, каждой клеточкой тела.

Выдыхаю шумно, скрещиваю руки на груди, готовясь к атаке.

— Здравствуй, Глеб…

— Тебя долго не было, Марина. — Глеб игнорирует мой настрой, встаёт вплотную и заключает моё лицо в ладони. — Ты скучала?

Хватаюсь за его запястья. Зачем ему мои признания? Не дождётся… Но ему и не надо.

Исследует взглядом моё лицо, будто пытаясь отыскать изменения, приближается и целует.

Хочу увернуться, но он крепко держит. Смещает ладонь на затылок и давит сильнее. Толкается языком, раздвигает сомкнутые зубы и проникает глубже, вылизывая каждый уголок, лишая воздуха и вызывая жалобные стоны.

Мои вцепившиеся в него руки послушно обвивают крепкие плечи и шею. Целуемся, кажется, целую вечность.

На его лице довольная ухмылка, с которой он принимает мою капитуляцию.

Тряпка! Тряпка!

Какая же ты безвольная тряпка, Марина!

Как же я соскучилась!

Руки Глеба такие тёплые, до боли знакомые, уже родные. Моё тело откликается на каждое его прикосновение, трепещет рядом с ним. Льну сильнее, хочу быть ещё ближе, чтобы целовал и прижимал к себе, ласкал всю.

Трогаю его каменный торс, увитые венами руки, мускулистые плечи, широкую, сильную спину.

Глеб приподнимает меня, и я обхватываю ногами его пояс.

В спальне быстро стягивает с меня джинсы вместе с бельём и садит к себе на колени.

— Сама… — командует он, приспуская домашние брюки и обхватывая