Темное отражение завораживало, затягивало в себя, и я даже вздрогнул, когда услышал откуда-то сбоку:

— Юра!

Повернулся и чуть не застонал от досады.

Ну какого хрена-то?! Еще не хватало только, чтобы как раз сейчас пришла Юлька и увидела меня рядом с ней.

— Лариса, ну хватит уже, а? Ну сколько можно? Год почти прошел, ну что ж ты никак не угомонишься-то?

— Юр, я… — она стояла, опустив голову, с видом побитой собаки. Поросячьего оттенка платье в облипку, вместо прически какой-то кривой зиккурат, псевдобрюлики в ушах, клоунский макияж. И как я вообще мог на это клюнуть?! — Я хотела прощения попросить. Это было так глупо. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Пожалуйста, не сердись, ладно?

— Хорошо, проехали, — поморщился я. — Все?

— Подожди, Юр. Я хотела сказать… Ты знаешь, я… Я тебе очень благодарна за все, что между нами было. И я всегда буду тебя вспоминать… потому что это было… очень хорошо… И я…

— Лара, перестань, — я попытался отодвинуться, но она ухватила меня за рукав.

— Юра, подожди. Я…

Мне все это уже капитально не нравилось. И то, как она вцепилась в мою руку, и как растягивала слова, выжимая из себя что-то невнятное. И то, как быстро поднимала глаза, поглядывая мне за спину, опускала и тут же поднимала снова.

— Ну хватит!

Я вырвал руку, но она умудрилась повиснуть у меня на шее и всосаться губами в мои — как пиявка. Оттолкнул ее, в последний момент сдержав силу, чтобы не улетела, кувыркаясь. А зря. Надо было. Потому что одновременно услышал мерзкий Генкин голос из коридора:

— Опачки! Кобель — он и в Африке кобель!

Рыжее пятно метнулось за его спиной и пропало.

— Юра, прости. Я не думала, что так получится, — сквозь довольную улыбочку мяукнула Лариса и отшатнулась, напоровшись на мой взгляд.

Дебил! Надо было сразу послать ее на хер, едва подошла. И ведь подумал же, что подлянка какая-нибудь получится. Наверняка видела, как мы танцевали с Юлей, как та ушла с Кристиной и как я вышел следом. И понятно стало, с чего вдруг так глазами возила. Я из-за нее не видел коридор, а вот она за моей спиной отражение — очень даже. И мычала, дожидаясь, чтобы Юля с Генкой поближе подошли.

С-с-сука! Не дай бог ты мне под руку попадешься!

Ну как, хотел, чтобы все вас с Юлькой увидели вместе? Вот и разъебывай как хочешь. Что теперь скажешь? «Это не то, что ты подумала»? Или «не виноватый я, она сама пришла»?

Один лифт не работал, второй полз вверх, на четвертый. Быстрее бы по лестнице вышло, может, там и догнал бы. Поднялся наконец, приложил карточку к замку административки. Темно, никого. Включил свет, посмотрел на вешалку: только Генкина куртка. Ни Юлиного пальто, ни сапог. И когда успела? Или уже выходила одетая? Тогда могла на третий этаж подняться и по другой лестнице спуститься.

Вышел в коридор, набрал ее номер. Длинные гудки. «Абонент не отвечает». Открыл воцап, завис тупо с пальцем над экраном, не зная, что написать.

Что вообще можно написать в такой ситуации?

«Юль, пожалуйста, не уходи так!»

Как — так?

Блядь, да что же за пиздец такой?

В голове крутился один сплошной мат.

Сообщение улетело. Одна галочка. Две — серые. Серые…

Спустился вниз, подошел к будке. Дежурил не Димон, а другой охранник, которого мы так и звали — Противный. Он это прозвище вполне заслуживал. И все же я его спросил:

— Не видели, девушка рыжая не выходила?

— Нет, — буркнул тот.

— Не выходила или не видели?

— Не видел.

Поднялся к себе за курткой, а когда уже шел к лифту, передумал и вернулся. Включил комп, открыл «Сигнатуру», нашел Юлин адрес.

Если не дозвонюсь, поеду к ней.

Набрал еще два раза — не взяла. Галочки в воцапе так и висели серые. Вышел на стоянку, сел в машину, снова позвонил.

Всю дорогу до Испытателей повторял по кругу какую-то убогую молитву: пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо! Пусть она уже будет дома. И откроет. И… пусть все будет хорошо!

Навигатор загнал меня во двор и заявил, словно сквозь зубы: «Вы приехали». И соврал, потому что дом был длинным, нужная парадная оказалась в другом конце. Кое-как пристроил машину, вышел, посмотрел на окна. Знать бы еще, где Юлины. Ничего, поднимусь, найду квартиру, если не откроет, тогда подсчитаю, где они должны быть. Если света нет, буду ждать хоть до утра. А если есть… Ну тогда вернусь и снова буду звонить в дверь. Пока не откроет. Или пока соседи не вызовут полицию.

Из парадной как раз выходила бабуля с собачкой, не пришлось караулить. Поднялся на пятый этаж, а когда шел к квартире, подумал: вот будет номер, если сейчас откроет Влад!

Внутри вопила музыка, на звонок среагировали не сразу.

— Вы к кому? — поинтересовался мужской голос.

— К Юле, — ответил я. Ну не убегать же теперь, раз пришел.

Дверь приоткрылась, но обозначился за ней вовсе не Влад, а какой-то мужик лет сорока в клетчатых трусах.

— К Шубиной? — уточнил он. — Так она здесь не живет.

— А где живет?

— Понятия не имею, — мужик пожал плечами. — Где-то в другом месте. Я у нее снимаю.

В другом? Ну ясно. Значит, у Влада.

— Извините.

Спустившись, я сел в машину и еще раз набрал Юлин номер. И еще раз. И еще. Потом, поколебавшись, позвонил Фокину. Он, конечно, мог быть на операции или в приемном, но мне повезло: отозвался сразу.

— Случилось что? — удивился Макс.

— Слушай, давай потом. Ты Юлькин адрес знаешь?

— Какой? Мыло?

— Да какое, нахер, мыло? Домашний.

— Ну… только зрительно. Подвозил пару раз. На Испытателей, недалеко от Пионерки. Зайди в программу, посмотри.

— На Испытателей она уже не живет.

— Тогда не знаю. Все, Юр, извини, меня зовут.

Я звонил ей еще раз двадцать. Выключила звук? Или заблочила? Написал:

«Юля, возьми, пожалуйста, трубку».

Две серые галочки. Две — значит, не в черном списке. Значит, надежда достучаться еще есть. Ну что ж, подожду до утра. Пусть остынет.

Глава 23

Юля

Я сидела, скрючившись, под столом Макса.

Господи, ну уйди уже! Чего ты ждешь? Видишь, меня нет!

Я успела в последний момент. Если бы он поднимался по лестнице, увидел бы, как я зашла. Схватила пальто, сапоги и втиснулась под стол, когда уже щелкнул замок.

Юра вышел, и почти сразу же в сейфе зазвонил мой телефон. Я дернулась и ударилась макушкой об стол, аж искры из глаз полетели.

Так, спокойно! И я-то еле слышу, а уж до коридора и вовсе не долетит.

Телефон звонил долго. Умолкал и снова начинал. Потом пискнул — пришло сообщение. Подождав минут десять, я осторожно выбралась, открыла сейф, вытащила сумку. Смахнула с экрана пуш: «Юль, пожалуйста, не уходи так!»

Как — так?

Оделась, подошла к двери, прислушалась. Приоткрыла, оглядела коридор и со всех ног припустила к лестнице. Поднялась на третий этаж, прошла через темный зимний сад и по другой лестнице спустилась вниз. В холле никого не было, кроме охранника в будке. В кафе гремела музыка.

Выскочив на улицу, я неслась целый квартал, словно за мной гнались, и замедлила шаг, только когда свернула на Потемкинскую. Перевела дыхание, достала телефон, смахнула с экрана пропущенные звонки и вызвала такси.

Ждать пришлось долго. Я ходила взад-вперед между Шпалерной и набережной, чтобы окончательно не задубеть. Порывистый ветер с Невы выдувал слезы и не давал дышать. Во рту была такая горечь, словно раскусила таблетку левомицетина.

Разумеется, я прекрасно поняла, что произошло. Надо было быть полной дурой, чтобы подумать, будто Юрке вздумалось вдруг целоваться с Добровой у всех на виду. Просто она видела нас вместе, и трудно было не догадаться, кого он ждет в холле. Затемненные стекла от пола до потолка — как зеркала. Ему из-за нее коридор был не виден, а она меня засекла и присосалась. Сделала гадость — на сердце радость. Стоило бы из-за этого психовать.