Мои руки сжимаются в кулаки, комкая документы об усыновлении. Кто-то знает. Кто-то выслеживал ее, выжидал. И, покопавшись в ее прошлом, я, возможно, нарисовал мишень у нее на спине.

Я хватаю телефон и набираю номер ее галереи. Один звонок. Два. Три.

— Вы позвонили Софии Хенли по...

— Черт. — Я бросаю трубку. Мое сердце колотится о ребра, когда в голове проносятся сценарии. У итальянцев могли быть люди, которые наблюдали за ней прямо сейчас. Жена, заказавшая смерть ее матери, могла узнать, что София выжила.

Я набираю номер Вадима, и он берет трубку после второго гудка. — Достань мне все о Лючии Кастеллано, — рявкаю я Вадиму. — Телефонные записи, история поездок, текущее местонахождение. И выясни, кто еще имел доступ к этим записям об усыновлении.

Я просматриваю записи с камер, снятых снаружи галереи Софии. Ничего необычного. Никаких подозрительных машин. Но это ничего не значит — профессионалы знают, как оставаться незамеченными.

Ирония скручивает меня изнутри. Я установил эти камеры, чтобы защитить ее, обеспечить ее безопасность. Вместо этого моя одержимость раскрытием ее прошлого, возможно, подвергла ее опасностям, от которых я хотел ее оградить.

Я бросаю взгляд на свое запястье. До закрытия ее галереи остается три часа — три часа, в течение которых может произойти все, что угодно, пока она сердита и отвлечена, не следя за окружающим.

Я хватаю куртку со спинки стула, уже направляясь к частному лифту. Мои шаги эхом отдаются в пустом коридоре, когда я нажимаю кнопку гаражного уровня.

— Достань мне все, что есть на этих записях, в течение часа, — рявкаю я Вадиму в телефон, прежде чем закончить разговор.

Двери лифта открываются, и я вижу ожидающий меня Bentley. Я сажусь за руль, кожаное сиденье никак не помогает успокоить мои мысли. Двигатель урчит, и я выезжаю из гаража, вписываясь в поворот острее, чем необходимо.

Подключается моя система громкой связи, пока я лавирую в вечернем потоке машин. Я набираю номер мобильного Софии, костяшки моих пальцев на руле побелели.

— Привет, вы позвонили Софии. Пожалуйста, оставьте...

Я с проклятием отключаю ее голосовую почту, объезжая медленно едущий седан. Следующим идет номер галереи, но он звонит бесконечно, прежде чем появится автоматическое сообщение.

— Вы позвонили Софии Хенли по...

— Черт возьми. — я заканчиваю разговор, сильнее нажимая на акселератор.

Движение ползет на красный свет, и я сопротивляюсь, чтобы не проехать на его. В голове прокручиваются сценарии наихудшего развития событий — наемные убийцы Люсии Кастеллано, итальянцы делают ход, и София уезжает из города, чтобы сбежать от меня. Каждая возможность заставляет новый прилив адреналина течь по моим венам.

Я снова набираю номер ее мобильного, сразу переключаясь на голосовую почту. Линия галереи продолжает звонить без ответа.

Раздается звуковой сигнал, когда я прорываюсь сквозь поток машин, игнорируя сердитые жесты других водителей. Ничто не имеет значения, кроме как добраться до ее галереи и увидеть ее в безопасности собственными глазами. Даже если она возненавидит меня, даже если сбежит — мне нужно знать, что она защищена.

Десятиминутная поездка растягивается в вечность. Мой телефон молчит, ни слова ни от нее, ни от моих людей. Неопределенность сжимает мне грудь, чужая и нежеланная. Я не привык к такой потере контроля, к этому страху.

Я врываюсь в двери галереи, заставляя их ударяться о стены. Резкий звук эхом разносится по пространству, пока я осматриваюсь в поисках угроз, мое сердце бешено колотится.

София стоит за прилавком, составляя каталог новых изделий. При моем появлении она вскидывает голову, золотисто-зеленые глаза расширяются, прежде чем сузиться до щелочек. Никаких признаков опасности, никаких признаков незваных гостей. Только она, целая, невредимая и разъяренная.

— Убирайся. — Ее голос мог заморозить сам ад.

— София...

— На случай, если ты пропустил тишину в телефоне и пустые экраны твоих маленьких шпионских камер, я с тобой не разговариваю. — Она возвращается к своей работе, отсылая меня, как прислугу.

Облегчение от того, что я нашел ее невредимой, борется с новой яростью из-за ее неповиновения. Я направляюсь к стойке, но она не вздрагивает и не поднимает глаз.

— Нам нужно обсудить...

— Нет, на самом деле не нужно. — Она захлопывает каталог. — Мне нечего сказать тому, кто нарушает мою частную жизнь и обращается со мной как с собственностью, за которой нужно следить.

— Все не так просто. — Мои пальцы сжимаются на краю стойки, костяшки побелели от напряжения.

— Вообще-то, так и есть. — Она наконец встречается со мной взглядом, и боль, скрывающаяся за ее гневом, режет глубже любого лезвия. — Уходи. Сейчас же. Или я вызову полицию.

— Ты позвонишь в полицию? — Мой голос падает до убийственного шепота. В два шага я обхожу стойку и хватаю ее за горло, прижимая к стене. Мои пальцы сжимаются на ее пульсирующей точке. — Попробуй.

У Софии перехватывает дыхание, но она не сопротивляется. Умная девочка. Ее глаза горят вызовом, даже когда ее тело отвечает на мои прикосновения.

— Ты думаешь, я не отключу твой телефон прежде, чем ты успеешь набрать номер? Что мне не принадлежит половина полиции в этом городе? — Я наклоняюсь ближе, вдыхая ее аромат. — Сейчас ты меня выслушаешь, малышка. От этого зависит твоя жизнь.

Ее горло сжимается под моей хваткой, когда она сглатывает. — Отпусти.

Я отпускаю ее горло, но прижимаю к стене своим телом. Боль и предательство в ее глазах ранят глубже, чем я ожидал.

— Камеры. Проникновение в мою квартиру. Мои пропавшие вещи. — Голос Софии дрожит от ярости. — Что за болезненная одержимость...

— Я расскажу тебе все. — Моя рука скользит к ее лицу, большой палец касается ее щеки. Она отстраняется от моего прикосновения. — Но сначала тебе нужно выслушать. Твоя жизнь в опасности.

Она усмехается. — Опять манипуляции?

— Твое настоящее имя София Кастеллано. Родилась в Риме в семье Марии Елены Романо и Антонио Кастеллано.

Краска отливает от ее лица. — Что?

— Я нашел запечатанные записи о твоем усыновлении. Твоя мать была убита через два месяца после того, как отправила тебя в Америку. Те же люди, которые убили ее, возможно, убили твоих приемных родителей. — Мои пальцы сжимаются на ее подбородке. — И, возможно, следующим они придут за тобой.

— Ты лжешь. — Но в ее голос закрадывается сомнение.

— Я покажу тебе документы. Все, что я нашел. — Я наклоняюсь ближе, желая, чтобы она поняла. — Да, я установил камеры в твоей квартире. Да, я вломился. Я наблюдал за тобой, защищал тебя...

— Крадешь мое нижнее белье? Мои