Квартира встречает меня божественным ароматом запеченной курочки – мама явно готовила мое любимое блюдо. От одного запаха у меня предательски урчит в животе. План ясен: сейчас схвачу ножку, может, даже две, быстренько приму душ – и спать! Я устала настолько, что даже мысли путаются, будто в голове сплошная вата.

Но едва я вхожу в кухню, как замираю на пороге. За столом сидят родители, а с ними… Ирина Львовна.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, чувствуя, как холодеют ладони.

Только бы не магазин! Только бы не проблемы с документами!

– Садись, Лесь. – Папа кивает на пустой стул рядом с собой. Его лицо не выражает никаких эмоций, что всегда плохой знак. – Надо поговорить.

Стул скрипит, когда я опускаюсь на него, и этот звук кажется невероятно громким в наступившей тишине. Аппетит резко пропадает: курочка, которая еще минуту назад казалась такой аппетитной, теперь выглядит как пластиковый муляж. В горле стоит ком тревоги.

Зачем здесь Ирина Львовна? В ее присутствии кухня, обычно такая уютная, вдруг кажется кабинетом директора школы, куда вызывают за провинность. Я лихорадочно прокручиваю в голове все возможные причины: хорошо работаю, никому не хамлю. Может, она в чем-то меня подозревает? Но я же даже все свои ошибки компенсирую из зарплаты! Да и всю бухгалтерию ведет она сама, я только заполняю отчеты по продажам…

– Олеся. – Мама редко называет меня полным именем, и от этого становится еще тревожнее. Ее пальцы медленно стучат по столу, выбивая нервную дробь. – Мы хотели обсудить с тобой одну проблему. Скажи, пожалуйста, что у тебя с учебой?

– А что у меня с учебой? – мой голос звучит выше обычного, почти визгливо. Я тут же кусаю губу, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

– Давно ты была у репетиторов? – Папа складывает руки перед собой, его локти упираются в стол.

Я не понимаю, что не так.

– Я готовлюсь… – неуверенно начинаю я.

– На позапрошлой неделе ты отменила занятия по истории. – Мама достает телефон и демонстративно открывает календарь. Ее ноготь стучит по экрану, выделяя даты.

– Да, но я весь день упаковывала заказы, – оправдываюсь я, вспоминая тот бесконечный день, когда мы получили рекордное количество предзаказов.

– А потом отменила математику, – продолжает мама, прокручивая экран вниз.

– У Игоря был матч, – шепчу я, чувствуя, как краснею. Это была полуправда – да, матч был, но я могла бы пойти на занятия до него…

– На прошлой неделе ты не пришла на историю снова. И на русский. – Мама закрывает телефон с решительным щелчком. – Олесь, давай будем честны друг с другом. Мы не против, чтобы ты работала или встречалась с мальчиком. Но будущее на этом не построишь. Хорошо, что ты нашла, чем занять себя в этот год, но плохо, что это мешает главной задаче.

Приходится признаться самой себе – я действительно часто стала отменять занятия. Иногда потому, что уставала настолько, что едва могла держать глаза открытыми. Иногда потому, что работы было столько, что я не успевала даже пообедать, не то что доехать до репетитора. А иногда… иногда просто хотелось побыть с Игорем, поймать те редкие часы, когда у него нет тренировок, а у меня – срочных заказов.

– Но я не могу бросить Игоря, – вырывается у меня. Голос дрожит, и я ненавижу себя за эту слабость. – Мы и так редко видимся из-за тренировок и учебы.

А еще все никак не можем остаться наедине – все время чьи-то родители дома. Но эту мысль я оставляю при себе.

– А я и не предлагаю тебе бросить Игоря. – Мама вздыхает и поправляет очки. – Я хочу, чтобы ты бросила магазин.

– Что?! – От неожиданности и возмущения я вскакиваю, и стул с грохотом падает за моей спиной. В ушах звенит, а щеки пылают от стыда за свою несдержанность. Я машинально поднимаю стул, чувствуя, как все взгляды прикованы к моим дрожащим рукам.

– Лесь, – мама говорит мягко, но в ее голосе сквозит сталь, – ты и сама понимаешь, что так жить нельзя. Ты ничего не успеваешь. Устаешь. Отменяешь репетиторов. А когда не отменяешь, приходишь неподготовленная. И что дальше? Снова не поступишь? До пенсии будешь работать в магазине?

Она делает паузу, а папа неожиданно добавляет:

– Знаешь, пенсионерка-книготорговец – это мило, когда в уютном детективе. А в реальности картина удручающая.

Он тут же осекается, вспомнив об Ирине Львовне.

– Извините, я не вас имел в виду.

– Все в порядке. – Ирина Львовна улыбается, но ее глаза остаются серьезными. – Леся, твои родители правы. Я ценю твой вклад в развитие магазина и рада, что у тебя все получается. Но я не учла, что должность управляющей – непосильная ноша для вчерашней школьницы. Особенно если она готовится к экзаменам. Я ни в коем случае не хочу мешать твоему будущему.

– Вы меня увольняете? – спрашиваю я, и мой голос звучит так тихо, что его едва слышно.

– Ну что ты, милая, нет. – Ирина Львовна качает головой, и ее серьги покачиваются в такт. – Я даю тебе отпуск. Подготовишься, поступишь – и возвращайся. Место будет тебя ждать, сможешь подрабатывать. А сейчас сосредоточься на учебе, хорошо?

– И вы закроете магазин? – В моей голове уже рисуются мрачные картины – пустые полки, вывеска «На ремонте», пыль на некогда любимых книгах…

– Нет, конечно, – смеется Ирина Львовна. – Я найду временного управляющего. А ты сможешь ему помогать в выходные, если захочешь.

Не могу поверить, что в один миг может рухнуть все, что я с таким трудом создавала на протяжении почти двух месяцев. Еще полчаса назад я строила планы, записывала в блокноте идеи для новогодних полок и праздничных боксов, мечтала о том, как украсим витрину к Хеллоуину. А теперь сижу, готовая расплакаться, и понимаю, что вот так закончилась моя головокружительная карьера Книжной принцессы – так меня называли в Сети, намекая на отношения с Игорем, которые мы не скрывали.

– Можно я хотя бы проведу Хеллоуинский праздник? – спрашиваю я, не особо надеясь на положительное решение. Но я планировала эту книжную вечеринку целых две недели! Уже заказала тыквы, специальные свечи в виде черепов, даже договорилась с местным кафе о коктейлях с «кровавым» сиропом…

Родители переглядываются, и в этом молчаливом диалоге я читаю всю их нерешительность.

– Хорошо, – наконец говорит папа. – Две недели – твоя законная отработка.

– А потом – учиться, учиться и еще раз учиться, – цитирует