В гостиной Рамиль вынимает из шкафа деревянный ящик.

— Это моя коллекция. Будешь смотреть?

Матвея не надо спрашивать дважды. Он уже лезет внутрь и восторженно рассматривает уменьшенную модель машины.

— Круто! Это же Порше.

Я понимаю, что потеряла сына надолго. И хоть мне не хочется уходить, заставляю себя идти на кухню. Если нам предстоит провести здесь несколько дней, то надо хотя бы запастись едой. Для Рамиля я бы не стала готовить, но здесь мой сын. За него я в ответе.

Осматриваю холодильник, шкафы. Продуктов хватает, чтобы накормить роту солдат. Да и готовить здесь можно, всё что угодно. И мясо, и рыба, и креветки, и разнообразные фрукты. Он как будто готовился. Просто не верится, что он вообще здесь что-то готовит. А зачем тогда столько продуктов. Ладно, пусть будет так. Не хочу сейчас об этом думать. Надо просто взять и приготовить. Занять свои руки хоть чем-нибудь. Да и Матвея покормить.

Решаю сильно не мудрить с рецептами, а сделать что-нибудь привычное, что точно будет есть сын. Он любит пюре картофельное с куриным мясом. Так и делаю, чищу картошку. Жарю мясо. Делаю подлив.

— Как вкусно пахнет, — в дверном проёме появляется Рамиль, следом в кухню влетает МАтвей, подбегает и тянет руки, чтобы обнять.

Прижимаю его, целую в щеку.

— Мама, ты себе не представляешь, какой Рамиль классный, — шепчет мне на ухо сын.

Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Рамилем. Он стоит поодаль, скрестив руки на груди, и наблюдает за нами.

— Представляю, малыш. Ты голодный?

— Немножко.

— Картошку кушать будешь?

Кивает, я отпускаю его с рук.

— А ты? — обращаюсь к Рамилю.

Тоже кивает. Даже в таких мелочах замечаю, как сын похож на него. Поворот головы, взгляд. А нам ведь ещё разговор предстоит, и я даже не знаю как ему объяснить своё молчание о сыне.

Ужин проходит спокойно. Будто мы настоящая любящая дружная семья. Сколько ночей я провела в мечтах о подобном. И вот оно есть, а радости не ощущаю, мешает чувство, что это всё иллюзия. Ведь мы подписали договор. Я имитирую счастливую жену, Рамиль идеального мужа. Матвей только никого не имитирует. Он искренне счастлив.

— А ты во сколько спать ложишься? — спрашивает Рамиль зевающего сынишку.

— В десять мама укладывает.

— Да я боюсь, ты до десяти не дотянешь. Хочешь я тебя спать уложу?

— Хочу, — соглашается Матвей.

Даже не верится, как быстро Матвей сменил приоритеты, раньше он не упускал возможности, чтобы спать уложила его я.

Это немного расстраивает, но я стараюсь не показывать вида. Матвей всегда мечтал об отце, не удивительно, что он так внимателен к Рамилю и не упускает возможности провести с ним как можно больше времени.

— Ну тогда, желай маме спокойной ночи и идём умываться и укладываться.

Когда они уходят, я занимаю себя мытьём посуды.

Сосредотачиваюсь на тарелках, чтобы не терзать себя мыслями о сыне и Рамиле. Смотрю на струю воды, ополаскиваю тщательно каждую. Внезапно чувствую руки на своей талии. От неожиданности кружка падает на дно раковины.

— Господи! — вскрикиваю я.

Поворачиваюсь и оказываюсь прижатой к столешнице телом Рамиля.

— Что ты делаешь?

— НИчего. Хочу поговорить со своей женой. Ты против?

— Нет…

Он слишком близко, чувствую запах его парфюма. Стараюсь отстраниться, но Рамиль садит меня на столешницу и встаёт между моих ног.

— Где Матвей? — шиплю на него.

- Уснул. Не бойся, он ничего не увидит, — ловит мои руки за запястья.

— Ты опять перегибаешь палку. Прекрати со мной заигрывать. Отпусти, — пытаюсь вырваться.

— Нет. Ты будешь сидеть здесь, пока я не услышу ответы на все мои вопросы.

Глава 35

— Почему не сказала про сына? — припечатывает меня вопросом, который я ждала, но всё равно оказалась неподготовленной.

Смотрит на меня сверху, сжимаюсь от этого пронизывающего взгляда, но сдаваться не собираюсь, взгляд не отвожу.

— А зачем?

— Чтобы я не совершил в прошлом, но я имею право знать о сыне.

— Это не твой сын, — вырывается у меня. Хотя я знаю, что Рамиль не поверит, но внутри всё бунтует. Не хочу делиться с ним Матвеем.

Он мой! А Рамиль не имеет на него прав.

— Не мой? — изгибает вопросительно бровь. — А чей же?

— Другого мужчины. Мы недолго были в браке. Развелись.

— Не сходится Лика. Когда день рождения у Матвея? И не ври, я всё равно узнаю правду.

— Одиннадцатого февраля, но он родился семимесячным, — к первой неправде добавляю ещё одну.

— Не верю. Так быстро после меня замуж вышла и забеременела? Ты же не такая Лика.

Его губы в нескольких сантиметрах от моих, их близость отзывается лёгким покалыванием в моих губах. Против воли чувствую огромное желание прикоснуться к ним.

— Ты испортил, — слышу свой голос со стороны, звучит странно, отдалённо, будто не мой.

— Настолько, что ты научилась врать не краснея.

Руки Рамиля скользят по моим бёдрам, обхватывают ягодицы и с силой сжимают, придвигая к себе.

Чувствую твёрдый бугор, который упирается в промежность. Как же это наверно выглядит со стороны пошло и порочно. Раньше бы уже со стыда сгорела, а сейчас продолжаю сидеть, глядя ему в глаза. Опираясь ладонями о столешницу, только чтобы не прикасаться к Рамилю.

— А ты считаешь было бы лучше заявиться к тебе и сказать, что беременна?

— Да, Лика. Так было бы лучше. Ты лишила меня сына, а сына отца.

— То есть я ещё и виновата? Лучше бы спасибо сказал, что вообще сохранила его. Другая бы на моём месте избавилась от ребёнка, который будет похож на насильника.

— Спасибо, — тихо произносит Рамиль.

Между нами повисает молчание. Я молчу, неожиданная благодарность Рамиля сбивает с толку.

— Я не виню тебя. Тогда ты испугалась, я понимаю. Почему сейчас ничего не сказала?

Рамиль проводит большим пальцем по моей нижней губе, немного оттягивает, придавливает. Тело отзывается ноющей болью, и тяжестью между ног. Слишком яркие воспоминания недавней ночи.

— Я боюсь тебя до сих пор, — шепчу едва слышно. Сама не знаю, почему решаюсь сказать ему правду. Может, потому, что хочу поверить, что человек способен измениться или просто поддаюсь его гипнотическому взгляду. Чувствую себя кроликом перед удавом, но отодвинуться не могу.

— Тебе не надо меня бояться. Я уже не раз говорил, что не обижу.

Палец от губ скользит вниз по подбородку и ниже по шее, ключице, к вырезу на рубашке.

— Я хочу сделать тебе приятно. Хочу тебя целовать.

Рамиль наклоняется, прижимается губами, не давая мне ответить.

Да я и