— У тебя ужасное чувство юмора. Нет, в академии было много проблем, а их трепали. На меня жаловались, вот терпение и кончилось. — Она раздраженно махнула рукой и поставила сумки на свою старую кровать. Здравствуй, детский дом.

«Я не скучала, но давно не виделись» — пронеслось у нее в голове. Иида обессиленно рухнула на матрас и закрыла глаза. Жизнь здесь не очень, и, быть может, ей пора перестать пытаться. Все равно итог один. Всегда.

День тянулся медленно, так же медленно темнело на улицах, и так же медленно люди добирались домой, утомленные работой. Хенгер стоял в длинной пробке, потирал висок, пытаясь сосредоточиться и найти решение странной, внезапной проблеме. Его самого злило, что он не может просто оставить это, забыть, жить дальше, как всегда. Внутренние противоречия умножались, буквально, разрывая усталое тело. Может, найти ей съемное жилье? Заставить ходить на пары?.. Но кто тогда будет её обеспечивать? И что самое важное, как отчитываться перед детским домом, где ведут строгий учет новых совершеннолетних?

В самый неподходящий момент ее решили вернуть, и повлиять на это нельзя. Лишь искать альтернативные пути, которых он не видел, хотя очень старался.

Внезапно в тяжелую голову пришла мысль, столь неожиданная, что мужчина резко ударил по тормозам. Сзади послышался недовольный, громкий сигнал, но так как они стояли в пробке, ничего страшного не случилось. Он, ошарашенный такой возможностью, никак не мог взять себя в руки. Безумная мысль, но это единственное, что можно сейчас сделать. Стоило все продумать и взвесить, стоит ли оно такого напряжения. Дать себе пару дней на раздумья, прежде чем притворять странный план в реальность.

* * *

— Юр!

— Иди к черту. И не надо меня так называть. — Рал повернулась к стенке, накрыв голову тяжелой, пыльной подушкой.

Во всяком случае, здесь ее уже все знали, и все, в общем-то, понимали. Уже никто не смеялся ей вслед, как было раньше, кто-то даже сочувствовал, кто-то улыбался. Все-таки, вернули ее не второй, не третий, и даже не четвертый раз. Каждый день был похож на предыдущий, словно они был пущены по конвейеру, отлитые из одного сплава, одной формы. Проблемы с алгеброй постепенно исчезли, потому как местные преподаватели знали об особенностях психики странноватой девочки, и совсем не давили. Именно особенностях психики, Юрала относилась к точным наукам будто они сделали ей что-то, хоть это и не личности, и никак не могли творить поступки. С пренебрежением, злостью, постоянно подчеркивая их бесполезность в реальной жизни. Бесполезность и неприменимость.

Еда после жития у диабетиков вовсе не казалась более пресной и безвкусной, напротив, девушка начала искренне ценить каждый кусочек противного, скрипящего на зубах шоколада, который им давали на выходных.

Все-таки даже у возвращения в приют были свои плюсы, хотя и небольшие. Иногда к ней захаживали друзья из старой академии, приносили фрукты и рассказывали сплетни, в основном это были рассказы про одногруппников и жалобы на постоянные ЭССЕ, которых было в последнее время тьма как много. Вот только Иида совсем не радовалась тому, что теперь не сдает их вместе со всеми. На ее лице блуждала странная, грустная улыбка, она все время кивала и часто махала ладошкой, показывая, что все это мелочи. И ее одиночество, в общем-то, тоже мелочь.

А они всего лишь пылинки бесконечной вселенной.

Первые заморозки не заставили себя ждать. Склизкая каша из полусгнивших листьев затвердела и покрылась легким, едва заметным налетом инея, а высокий, сетчатый забор с колючей проволокой сверху и вовсе покрылся наледью столь сильно, что из окон казалось, будто он сделан из снега. Студеный, зимний ветер гонял по скользким улицам легкий, бумажный мусор и пакеты. Спать было не просто, он все время выл в трубах, напоминая о страшном холоде снаружи.

Начало декабря вгоняло многих жителей приюта в депрессию, под новый год почти никогда никто не усыновлял детей, за редким исключением, а даже если кому-то везло, таких «счастливчиков» быстро возвращали. Под праздник, когда эйфория сходит, многие начинают понимать, что за ребенком любого возраста нужен уход, а еще ему нужно внимание. Кому-то больше, кому-то меньше… но человек — не игрушка, и даже не животное. Поэтому они возвращаются. Всегда возвращались.

— Юрала! — В комнату вошла долговязая, веселая женщина в тонком пальто и, улыбаясь во все лицо, подняла подушку с головы подопечной. — Вставай. Ты, милая, родилась под счастливой звездой.

— Под счастливой ли? — Девушка закатила глаза и глупо улыбнулась, пытаясь спародировать душевно больную.

— А как же иначе! Спустя столько раз… милая! К тебе пришли, давай, соберись, встряхнись, улыбнись!

— Я ненавижу свою жизнь. — Она встала, заправила серую от времени майку в спортивки, закинула назад нечесаные волосы и ухмыльнулась. По-хамски, конечно. Судя по всему, то были не друзья. Просто очередные «доброжелатели», которые готовы взять взрослого ребенка как дворецкого, под свое обеспечение. Но даже это было неплохой возможностью для отчаявшейся девочки.

— Красавица… — Слегка сконфуженно прокомментировала управляющая, но тут же, махнув рукой, схватила ее за запястье и потащила в коридор.

Несколько любопытных пар глаз проводили ее странным взглядом, кто-то посмеивался, а кто-то странно ухмылялся себе под нос. Везет назло, никто не сомневался, что даже если она уедет — она вернется. Так происходило постоянно, так будет всегда. Кто-то ее даже жалел, но те то что бы ее это волновало. Раз берут, значит чем-то она им симпатична.

Холодный, мрачный коридор, ведущий к регистрационному входу из-за времени года казался еще более недружелюбным и зябким, ноги мерзли, как и пальцы рук. Выходить не хотелось, как и улыбаться заинтересованным лицам. Но того требовали правила, и, криво улыбающаяся Рал шла, молившись всем богам, чтобы ее, наконец, оставили в покое. После стольких лет попыток можно сделать неутешительный вывод — семьи у нее не будет, и пора, наконец, оставить это. Особенно после совершеннолетия. Все, её время кончилось. Больше никому не нужна. Разве что, как слуга или помощник.

— Вот, знакомься. Ты же хочешь семью, верно?

— Что? — Девушка отшатнулась, и тут же ударилась спиной о прохладную стену, которую она, от неожиданности не заметила. — Семьей? Вы надо мной издеваетесь?!

— Что ты такое говоришь! Это очень уважаемый, успешный человек! Веди себя достойно, выпрямись, улыбайся!

Она стояла, выпучив глаза, без возможности вымолвить хоть слово. Нижнее веко дергалось, руки похолодели так сильно, будто