Связь прервалась. Я сидела в оглушительной тишине, глядя на погасший экран. Это был он. Удар. Точный, выверенный, бьющий в самое сердце, в самое уязвимое место — в репутацию компании, которую я пыталась восстановить.

Я вызвала начальника департамента логистики, скользкого, суетливого типа, назначенного на эту должность лично Вячеславом, до которого у меня просто еще не дошли руки. Он прибежал через пять минут, размахивая папкой с документами.

— Кира Игоревна, вот! Все чисто! — залепетал он, раскладывая передо мной накладные. — Груз ушел со склада ровно в срок! Вот подписи, вот печати! Машина транспортной компании «Транс-Карго» забрала его в прошлый вторник. Мы со своей стороны выполнили все обязательства!

Я смотрела на бумаги. Идеально оформленные. Безупречные. Но я уже знала, что это ложь. Это была ловушка, гениальная в своей простоте. Они не просто украли груз. Они заставили его исчезнуть, создав идеальную иллюзию моей чудовищной некомпетентности.

Новость о кризисе разнеслась по компании со скоростью звука. Уже через час в моей приемной собрался почти весь состав совета директоров во главе с Вайнштейном. На его лице была маска скорби, но в глазах плясали торжествующие огоньки.

— Мы предупреждали вас, Кира Игоревна, — начал он своим елейным голосом. — Мы говорили, что дилетантский подход к управлению приведет к катастрофе. Вы разрушаете то, что ваш отец строил годами! Срыв крупнейшего международного контракта — это пятно, которое уже не смыть. Мы требуем вашей немедленной отставки и созыва экстренного собрания акционеров!

Они клевали меня, как стая стервятников, набрасываясь на раненую жертву. Я молча слушала их обвинения, чувствуя, как стены начинают сжиматься.

Я выгнала их из кабинета и, оставшись одна, сделала единственный звонок, который мог меня спасти.

— Дима? Мне нужна твоя помощь, — мой голос сорвался. — Они подставили меня.

Я быстро, сбивчиво обрисовала ему ситуацию. Он слушал молча, не перебивая.

— Я понял, — сказал он, когда я закончила. В его голосе не было ни сочувствия, ни паники. Только ледяное спокойствие профессионала, приступающего к работе. — Ничего не предпринимай. Запрись в кабинете и ни с кем не разговаривай. Мне нужно несколько часов.

Эти несколько часов были самыми длинными в моей жизни. Давление было невыносимым. Телефон разрывался от звонков разъяренных членов правления и паникующих руководителей отделов. Я сидела в кресле отца, сжавшись в комок, и впервые с момента своего возвращения почувствовала себя абсолютно беспомощной. Мне казалось, что я проиграла. Что они оказались умнее, хитрее, безжалостнее. Что я подвела отца, не сумев защитить его наследие.

Дмитрий вошел в кабинет поздно вечером, без стука. Я даже не заметила, как он появился. Я сидела в темноте, глядя на огни ночного города, и чувствовала, как по щекам текут слезы бессилия.

— Эй, — тихо сказал он, подойдя и положив руку мне на плечо. Я вздрогнула.

— Все пропало, Дима. У меня есть сорок восемь часов, а потом… конец.

— Ничего не пропало, — уверенно ответил он. — Наоборот. Они совершили первую серьезную ошибку. Они вышли из тени и оставили следы.

Он сел в кресло напротив меня и положил на стол тонкую папку.

— Транспортная компания «Транс-Карго», которая якобы перевозила твой груз, — начал он, — была зарегистрирована всего два месяца назад. На некоего господина Сидорова, который по документам проживает в заброшенном доме в Тверской области и, по свидетельству соседей, умер от пьянства еще прошлой зимой.

Я подняла на него глаза.

— Но самое интересное, — продолжил он, и в его глазах появился знакомый хищный блеск, — учредителем этой фирмы-однодневки является другая компания. Небольшое инвестиционное агентство «Вектор-Плюс». А одним из членов совета директоров этого агентства, как ни странно, является родной племянник Вадима Юрьевича Корчагина.

Круг замкнулся. Это был не просто саботаж. Это была месть Корчагина. Мелкая, пакостная, но от этого не менее болезненная.

— Но это… это косвенные улики, — прошептала я. — Я не смогу доказать это немцам.

— Тебе и не придется, — сказал Дмитрий. — Потому что груз мы нашли.

Я замерла.

— Как? Где?

— Мои люди проверили все таможенные терминалы на границе. Официально грузовик с твоими комплектующими границу не пересекал. Он просто исчез. Но пару часов назад один мой старый знакомый из дорожной полиции сообщил о странном грузовике, который уже третьи сутки стоит на заброшенной стоянке в Подмосковье, в ста километрах отсюда. С перебитыми номерами. Ребята только что вскрыли его. Внутри вся твоя партия. Целая и невредимая.

Я смотрела на него, и мир медленно переставал качаться. Он не просто нашел груз. Он дал мне в руки оружие. Но облегчение, которое должно было меня захлестнуть, не пришло. Вместо него пришла опустошающая волна осознания. Осознания того, в каком аду я живу. Что каждый мой шаг, каждое решение будут встречать такое яростное сопротивление. Что эта война никогда не закончится. И я не выдержала. Я закрыла лицо руками и тихо заплакала. От усталости, от страха, от чудовищного одиночества.

— Я так больше не могу, Дима, — прошептала я сквозь слезы. — Я не железная. Я просто… я не знаю, справлюсь ли я. Может, они правы. Может, я просто самозванка, занявшая чужое место…

Он молчал. А потом я почувствовала, как он подошел и опустился на колени рядом с моим креслом. Он не говорил ни слова. Он просто осторожно взял мои руки и убрал их от лица. А потом обнял меня. Не страстно, не требовательно. А так, как обнимают раненого ребенка. Крепко, бережно, защищающе. Я уткнулась ему в плечо, и вся боль, весь страх, вся усталость, которые я так долго держала в себе, вырвались наружу в беззвучных, сотрясающих все тело рыданиях.

— Ты не одна, — прошептал он мне на ухо, когда я немного успокоилась. — Слышишь? Ты больше никогда не будешь одна. Мы справимся. Вместе.

Я подняла на него заплаканные глаза. Его лицо было совсем близко. В его серьезных, усталых глазах я видела не жалость. Я видела бесконечную нежность, заботу и что-то еще, гораздо большее. Что-то, что заставило мое сердце замереть, а потом забиться с новой, оглушительной силой.

Удар в спину, который должен был меня сломить, не сломил. Он лишь окончательно