На территории был бассейн — крытый, стеклянный, с мягкой подсветкой. И, к счастью, пустой.

Когда я вошла внутрь, пахнуло хлоркой, горячим воздухом и чем-то стерильным. Вода светилась голубым, гладкая, неподвижная. И впервые за весь день я почувствовала, как плечи чуть опускаются.

Я нырнула в воду — с головой, чтобы тишина накрыла мгновенно. Холод обжёг кожу, но секунду спустя стало легче. Настолько легче, что захотелось просто остаться так — в тишине, где никто ничего не ждёт и ничего не требует.

Минут десять я плавала без остановки — длинные дорожки туда-обратно, пока мышцы не стали тёплыми, а мысли — медленными. И когда дыхание стало ровным, я решила закончить.

Выйдя, я завернулась в большое белое полотенце, собрала волосы, и заметила в углу дверь в баню. Стеклянная, но запотевшая. Там не было слышно голосов.

Отлично.

Я открыла её, впуская горячий влажный воздух. Пар обволакивал кожу, затуманил зрение, и я шагнула внутрь почти на ощупь — тело уже расслаблялось.

— Занято, — сказал медленный мужской голос.

Я остановилась.

Пар рассеялся — медленно, так, как будто время само решило дать мне секунду на осмысление.

И в следующую секунду я увидела его.

Коул сидел на нижней деревянной полке. Только полотенце на бёдрах. Ничего лишнего. Грудь — широкая, влажная от пара. Волосы чуть темнее обычного. Капли воды медленно стекали по ключицам, по линии пресса, исчезали под полотенцем.

Он поднял взгляд.

И мир, кажется, перестал двигаться.

— Ой, — выдохнула я, сжимая полотенце покрепче. — Извини. Я не знала, что кто-то здесь.

22

Коул поднял взгляд так неторопливо, будто всё происходящее его вовсе не удивило. Никакого смущения. Ни малейшей попытки отвернуться. И это, почему-то, только сильнее и обожгло.

Он провёл по мне взглядом — лениво, изучающе. По каплям на ключицах. По полотенцу, которое я сжимала так, будто оно могло защитить.

Пар сгущался вокруг, расплывался в воздухе, и каждое движение казалось замедленным — почти намеренным. Полотенце на его бёдрах держалось легко.

Он не смотрел нагло или резко — наоборот, будто изучал меня словно что-то новое, неожиданное, но определённо интересное.

— Ничего, — ответил он ровно, будто мы говорили о погоде. — Дверь не закрыта. Это означает, что вход открыт.

Я кивнула, хотя внутри всё было слишком напряжено. Полотенце казалось единственной границей между мной и тем взглядом, который цеплялся к каждой линии моего тела. Я сделала шаг в сторону, пытаясь сохранить расстояние, но пар был слишком плотным. Никакая дистанция не ощущалась настоящей.

Он слегка склонил голову, наблюдая за тем, как я стараюсь держать себя в руках.

— И всё же ты стоишь как человек, которого застали врасплох, — произнёс он спокойно. — Хотя ничего особенно шокирующего наверняка не увидела.

Я с трудом подавила желание закатить глаза.

— Я просто не ожидала, что здесь… кто-то.

— Тем более я, — уточнил он, медленно. — Признаться честно, ты выглядела так, будто готова развернуться и убежать.

Он не издевался — просто констатировал факт. И от этого стало только жарче.

— Я хотела тишины, — сказала я. — Воды, видимо, было достаточно, но хотелось… уединения.

Он чуть наклонил голову назад и провёл ладонью по влажным волосам, стряхнув с них пару капель. Движение получилось плавным, красиво растянутым, будто он делал это неосознанно — но я чувствовала, что он знает, как выглядит в этот момент.

— Здесь действительно тихо, — сказал он. — Если нормально переносишь жар.

Голос опустился ниже — и звучал так, будто он говорил не про температуру воздуха.

Я крепче прижала полотенце к груди.

— Если хочешь, я могу уйти, — сказала я. — Я не хочу мешать.

— Если бы я хотел быть один, дверь была бы закрыта, — ответил он. — Так что вопрос не во мне.

Он посмотрел на меня чуть внимательнее — взгляд стал цепче, глубже, почти тянущим.

— Вопрос в том, хочешь ли уйти ты.

Я замерла. Вроде бы простой вопрос. Но сказан он был так, будто от ответа зависело больше, чем просто «уйти или остаться».

— Мне… действительно нужна тишина, — сказала я тихо. — Но я могу посидеть пару минут здесь. Если это никому не мешает.

Его губы чуть дрогнули — не в улыбке, а в лёгком, едва заметном удовлетворении.

— Разумеется не мешает.

Он жестом указал на дальний край полки.

— Сядь.

Не приказ. Но и не просьба. Скорее приглашение, от которого почему-то невозможно отказаться.

Я села, стараясь держать спину ровно, как будто это могло укротить то, что творилось внутри. Деревянная полка была горячей, полотенце впитывало пар, и воздух между нами стал настолько плотным, что его можно было почти коснуться.

Коул откинулся слегка назад, положив руку на колено, и повернул голову ко мне. Его взгляд был спокойным, но в нём сверкала та особенная внимательность, которая всегда тревожила — будто он видел глубже, чем положено.

— Ты избегала меня весь день после произошедшего, — произнёс он без обвинений. — Решила, что легче прятаться?

Я напряглась.

— Я никого не избегала.

Коул медленно провёл взглядом вдоль моих плеч, будто оценивая не слова, а то, как я дышу.

— Избегала.

Я хотела возразить. Сказать, что он ошибается. Но в его голосе не было сомнения, а в моих мыслях — нужных слов.

Он продолжил:

— И всё же пришла сюда. Именно сейчас. Когда вокруг тебя слишком много чужих взглядов и слишком мало воздуха.

Я стиснула край полотенца.

— Потому что здесь тихо, — сказала я.

— И потому что здесь нет Кая, — добавил он так же спокойно, как будто прочитал то, что я сама боялась думать.

Я подняла глаза — и встретила его взгляд.

Там не было издёвки. Не было злости.

Только уверенность.

Только понимание, которое хотелось отрицать.

Только правда.

Пар вокруг нас дрожал, будто ждал следующего движения.

23

Пар держался плотным, как ткань. Воздух дрожал от жара, и я — вместе с ним. Коул сидел напротив, но расстояния между нами будто не существовало. Оно растворилось вместе с паром, оставив только две точки — меня и его. Всё остальное перестало иметь значение.

Он откинулся чуть назад, но это движение только подчёркивало ширину его плеч, линию ключиц, влажный блеск кожи. Казалось, что пар обтекает его так, как вода обтекает камень — подчёркивая форму, силу, власть.

— Даже сейчас ты держишься за полотенце, как будто оно способно остановить то, что происходит между нами.

Я сильнее сжала ткань.