— Я готов увидеть, как вы их обезглавливаете, а не жонглируете, Колесникова, — сухо ответил Орлов. — Помните, одно неверное слово…

— … и мою голову принесут вам на блюде. Я помню, — она подошла к нему, её глаза сверкали. — Но вы ведь не за тем наняли санитара, чтобы он боялся заразы. Расслабьтесь. И поправьте галстук. Он у вас кривой.

Прежде чем он успел среагировать, её пальцы легким, почти невесомым движением коснулись его шеи, поправляя узел. Это мгновенное прикосновение было таким неожиданным и таким интимным, что Орлов на секунду застыл. От неё пахло чем-то свежим, как лимон и мята после грозы. Он почувствовал внезапный, резкий укол раздражения — на её наглость, на её бесстрашие, на эту дурацкую уверенность, которая действовала на него, как красная тряпка на быка. И в то же время…

Он отстранился.

— Не отвлекайтесь на ерунду. Ваша задача — там.

— Моя задача — везде, — она улыбнулась и, повернувшись, вышла в зал.

Появление Вероники на сцене вызвало лёгкое замешательство. Ждали Орлова, его юристов, суровых менеджеров. А вышла яркая, улыбающаяся женщина, которая выглядела так, будто пришла на ток-шоу.

— Доброе утро, дамы и господа! — начала она без всяких предисловий. — Спасибо, что пришли на вскрытие. Обещаю, будет интересно.

В зале пронёсся сдержанный смешок. Камеры защелкали с удвоенной силой.

— Компания «Орлов Групп» и, в частности, «ФармаСинтез», допустили серьёзную ошибку в коммуникации, — голос Вероники потерял игривые нотки, став чётким и металлическим. — Мы не собираемся этого отрицать. Система дала сбой. Люди, ответственные за этот сбой, уже покинули компанию.

Поднялся лес рук. Первый вопрос был предсказуемо острым.

— Мисс Колесникова, вы не кажетесь человеком, имеющим отношение к фармацевтике. Не считаете ли вы, что ваше присутствие здесь — это просто попытка отвлечь внимание от реальных проблем?

Вероника улыбнулась, как будто ждала именно этого.

— А вы, Иван Петрович, — она прочла его бейджик, — когда у вас болит зуб, идёте к стоматологу или к сантехнику? Я здесь как специалист по «боли». По боли репутации. А лечить её нужно не с помощью скучных отчётов, которые никто не читает, а с помощью действий.

Она говорила дальше, легко парируя выпады, облекая сложные проблемы в простые, почти анекдотичные формулировки. Она сравнила процедуру сокрытия данных с попыткой спрятать слона в холодильнике — «вроде бы и не видно, но все понимают, что что-то не так, и воняет оттуда специфически». Зал смеялся. Лёд был сломан.

Александр, наблюдая за этим на мониторе, не мог не признать — она была блестяща. Она превращала ядовитые стрелы журналистов в конфетти. Но он знал, что главный удар ещё впереди.

И он не заставил себя ждать. Поднялся известный своей агрессивностью блогер-разоблачитель.

— Вероника, ваш босс, Александр Орлов, известен как человек, не терпящий слабостей. Не кажется ли вам, что эта вся показная «открытость» — просто циничный спектакль, который закончится, как только вы отвлечёте внимание? Где он сам? Боится выйти к камерам?

В зале замерли. Это был прямой вызов. Вероника не моргнув глазом посмотрела на блогера.

— Александр Викторович платит мне за то, чтобы я говорила правду. И правда в том, что он не прячется. Он занимается своей работой — исправляет системные ошибки, которые привели к этой ситуации. В отличие от некоторых, он предпочитает делать, а не говорить. Но если вы сомневаетесь в его решимости…

Она сделала паузу, посмотрела прямо в камеру, а затем обвела взглядом зал.

…то,возможно, он лично пригласит вас на экскурсию на наши обновлённые производственные линии. Без галстука. С инструментом в руках. Чтобы вы на собственном опыте убедились, что мы больше не прячем слонов.

В зале взорвался смехом. Даже блогер смущённо ухмыльнулся. Угроза, облечённая в форму шутки, прозвучала куда убедительнее, чем любое официальное заявление.

Орлов за своим монитором невольно улыбнулся. Чёрт возьми. Она только что при всех предложила его главному критику поработать грузчиком, и это прозвучало как победа.

Через сорок минут пресс-конференция завершилась. Журналисты расходились возбуждённые, но уже не кровожадные. Вероника, всё так же улыбаясь, вышла за кулисы, где её ждал Орлов.

Она была на взводе, глаза горели.

— Ну что? Готовите блюдо для моей головы? — выдохнула она, снимая микрофон.

Он подошёл к ней так близко, что она инстинктивно отступила на шаг, упёршись спиной в стену. Он не прикасался к ней, но его физическое присутствие было подавляющим. Его лицо было суровым.

— Вы рисковали. Слишком много. Эта шутка про «инструмент» могла быть воспринята как угроза.

— Но не была! — парировала она, поднимая подбородок. Его близость действовала на неё как электрический ток. — Они смеялись! Они увидели в нас людей, а не монстров!

— Людей? — он наклонился чуть ближе, его голос стал тихим и опасным. — Вы думаете, это игра в людей, Колесникова? Это война. А на войне шутки кончаются быстро.

— На войне те, кто не умеет шутить, сходят с ума первыми, — не сдавалась она, чувствуя, как учащается её пульс. Это была не просто конфронтация. Это было столкновение двух воль, двух мировоззрений. И это было чертовски возбуждающе.

Он смотрел на неё несколько секунд, его тёмные глаза изучали каждую черту её лица — вздёрнутый нос, упрямый подбородок, слегка раздувающиеся ноздри. Он видел не страх, а вызов. Такой же яростный, как и его собственный.

— Вы сегодня выиграли бой, — наконец произнёс он, отступая. — Но не войну. Не забывайте об этом.

Он развернулся и ушёл, оставив её одну в полумраке закулисной зоны. Вероника прислонилась к стене, пытаясь отдышаться. Её колени дрожали от выброса адреналина. Она только что прошла через адский огонь и вышла победительницей. Но почему-то ощущение победы было смешано с острым, почти животным осознанием его власти. И самое странное было то, что это осознание ей… нравилось.

Вечером того же дня Александр Орлов сидел в своём кабинете. На экране ноутбука шёл запись пресс-конференции. Он прокручивал тот самый момент, когда она парировала удар блогера. Он смотрел на её уверенную улыбку, на блеск в глазах.

Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Образ Вероники, упёршейся спиной в стену, с разгорячённым лицом и вызывающим взглядом, стоял перед ним. Он почувствовал знакомое напряжение в низу живота. Раздражение. Влечение. Желание