Вроде логичное замечание, но спокойнее не стало. Скорее наоборот.

— Что-то я не припомню, что давала разрешение оставлять полуторогодовалого ребенка с чьими-либо помощницами.

«Моя девочка» – шелестело где-то в груди, не позволяя сбавлять обороты.

Да, многие обожают сюсюкаться с детьми, — все эти солнышки, зайчики, рыбки, пупсики и еще куча сладких эпитетов, наполненных лаской и умилением… Сама грешу подобным и готова затискать каждого малыша на своем пути, но тут было что-то странное, что-то отталкивающее и неправильное. Что-то чему не находилось разумного объяснения, но против чего восставало все мое нутро. Интуиция вопила во весь голос, пытаясь меня о чем-то предупредить, и я не имела права от нее отмахиваться, ведь дело касалось моего ребенка.

— Маш, хватит устраивать представление, — гневно сверкая глазами, пророкотал возмущенный муж, — люди смотрят.

— Пусть смотрят. Мне все равно.

В этот момент Арина, уловив общее настроение, скривила губы и жалобно захныкала.

— Довольна? Ты ребенка испугала своими нападками!

Я метнула на него многообещающий взгляд и принялась утешать тихонько всхлипывающую дочку:

— Тише, крошка. Тише. Сейчас поедем домой, искупаемся, порисуем. Я прочитаю твою любимую сказку…

— Знаете, что! — все с теми же нотами истерики вклинилась Анна, помощница Спиридонова, — разбирайтесь сами со своими проблемами, а мне пора.

И резко развернувшись на каблуках, бросилась прочь.

Готова поклясться, что первый момент Семен качнулся вперед, словно собирался рвануть следом за ней, но передумал. Сморщился, будто откусил кусок лимона и обернулся ко мне:

— Ты что вообще творишь?

— Что я творю? — я взглядом провожала поспешно удаляющуюся Анну и не могла толком понять, что испытываю. Вроде должно быть облегчение от того, что неприятный мне персонаж уходит из поля зрения, но вместо этого все сильнее и сильнее сжимались тиски тревоги.

Что-то не так с этой помощницей. Что-то неправильно. И вместо того, чтобы выдохнуть и успокоиться, я крепче прижала к себе дочь, готовая защищать ее от кого угодно.

— Да, Маш. Что. Ты. Творишь? — чеканя каждое слово, повторил он, — Обидела ни в чем не повинного человека, устроила скандал посреди белого дня. Как с цепи сорвалась.

Не сорвалась, милый, но была близка к этому. Так близка, что сейчас лучше не продолжать этот разговор:

— Дома поговорим, — с этими словами я покинула летнюю площадку.

Семен замешкал, расплачиваясь за заказ, и настиг меня только когда я усаживала Аринку в машину.

— Ты можешь все-таки объяснить, что на тебя нашло? — хмуро поинтересовался он, наблюдая за тем, как я пыталась пристегнуть ремень безопасности на детском кресле и ни черта не могла, потому что руки тряслись, как у пропойцы.

Наконец, Семен не выдержал, отодвинул меня в сторону и сам защелкнул замок.

Я же уперла руки в бока, запрокинула голову к безмятежному небу и глубоко вздохнула, пытаясь совладать с эмоциями.

Так. Все. Я спокойна. Спокойна…

— Маш? — позвал он, так и не дождавшись ответа.

Я перевела на него хмурый взгляд:

— Я больше никогда не хочу видеть эту Анну рядом с нашим ребенком. Ты понял меня, Семен? Ни-ког-да.

И снова мне почудился какой-то неуловимый протест в том, как прищурились его глаза, а губы сжались в тонкую линию. Однако вслух было произнесено следующее:

— Без проблем. Сегодня она просто случайно оказалась рядом. Мы с Аринкой приехали сюда купить твоих любимых пирожных, а тут Спиридонов позвонил, мол надо срочно подмахнуть пару документов. Я сказал, что не могу, поэтому он прислал свою помощницу. Мы все подписали, и прежде, чем она ушла, я попросил ее пять минут присмотреть за Аришкой. Вот и все.

Надо же, как у него все складно. Документы, пирожные, самоотверженная работница, готовая присматривать за чужими детьми. Даже придраться не к чему.

Только почему-то внутри расползался холод.

— Хорошо, — покладисто кивнув, я села за руль, — ты за нами?

— Нет. Позже приеду. Мне нужно отлучиться на час-другой по рабочим делам.

Вцепившись в руль двумя руками, я провожала мужа тяжелым взглядом.

Красивый мужчина, степенный. Из той бесовской породы, которая с годами становится только лучше. Ему шло все – и сеточка едва заметных морщин вокруг глаз, и посеребрённые виски, и недавно купленные очки в тонкой оправе.

Ростом природа не обделила, телосложением тоже. В свои сорок с небольшим он запросто мог дать фору многим тридцатилетним, уже начавшим растить пивные животы.

В общем, тот случай, когда муж – повод для гордости.

Но сейчас, сидя в душном салоне авто, я испытывала что угодно, но только не гордость. Что-то липкое, неприятное ползло по коже, забивалось в легкие, отравляя изнутри.

У меня не было слов, чтобы описать свое состояние – слишком размытое, слишком неуверенное, слишком несвойственное мне. Слишком пугающее.

Вроде все логично, все разумно – мужик пошел в мужской туалет, и чтобы не тащить малышку с собой, оставил ее со знакомой девушкой. Вроде все так, все правильно.

Но…

Но!

В любой другой ситуации я бы нормально отреагировала, и даже похвалила мужа за то, что нашел выход из ситуации и отправился с Ариной в антисанитарию, но здесь, словно кипятком окатило.

Я видела, КАК эта девица смотрела на мою дочь, как разговаривала с ней. В этом не было ничего нормального.

Мимо проехал тяжелый внедорожник Семена. Сквозь слабо затонированное окно было видно, как муж с кем-то говорил по телефону и при этом выглядел крайне сурово. Как будто недоволен чем-то, причем очень сильно не доволен. Мной.

Я кое-как выдохнула, заставила себя разжать руль и привалилась к свинке сиденья.

Сзади беспечно лепетала дочь, не подозревая ни о чем плохом. Я смотрела на нее в водительское зеркало и не могла совладать с дрожью.

Меня передергивало от коленок и до макушки, замирало где-то в животе, и снова набирало силу. Аж зубы постукивали.

Что за истерика на ровном месте? Ничего страшного не произошло.

Не произошло ведь?

Тихонько похлопав себя по щекам, я завела машину и выехала с парковки.

Надо домой, в тишину, спокойствие, уют. Выпить чашечку любимого чая с имбирем, порисовать вместе с дочкой, и все будет хорошо.

В этот момент я даже рада была, что мужу пришлось на некоторое время отлучится. К его возвращению я уже приду в себя, совладаю с ненужными эмоциями и