Зарываюсь ребенку в плечо, сдерживая всхлипы и тихо реву в ее яркие косички.

Боже, как жалко и унизительно я сейчас выгляжу перед собственной дочерью.

— Так, ладно…— вытираю лицо, отрываясь от нее: — Мы летим домой, и нам надо многое с тобой обсудить.

Говорю с ней как с взрослой, надеясь, что она поймет меня.

— Хорошо, мама…— тихо бубнит в ответ, то ли чувствуя мое состояние, то ли осознавая, что ничто не изменит сделанного.

Телефон остался в сумке в коридоре, и я категорически не хочу идти туда.

— Ариша, могу тебя попросить? — говорю, скрывая, как трясутся собственные руки: — Принеси мой телефон, он в пляжной сумке…

— Да, мамуль, сейчас. — она тут же выходит из комнаты.

Закрываю лицо ладонями, шумно выдыхая.

Соберись. Никто еще от предательства не умирал. Наверное.

Да и разве мне ли не знать, что значит не любовь.

Я успела это прочувствовать на собственной шкуре не один раз. Родители, которые отказались от меня. Семья, что приезжала ко мне в детдом и обещала удочерить в один прекрасный день просто-напросто исчезла.

Я не понаслышке знаю, что это.

А терпеть точно не буду.

Он даже не удосужился сказать прямо. Просто привел свою подстилку в наш семейный номер. Во время нашего семейного отпуска.

Хотя, кого я обманываю, если не удержался здесь, то что творится в его командировках и вечных задержках в офисе…

Боже.

— Мама? — дочь протягивает телефон, и я фальшиво бодрюсь.

Открываю приложение с авиабилетами, тут же просматривая свободные места на ближайший рейс.

— А папа теперь не будет жить с нами? — тихо звучит вопрос, в тот момент как она садится рядом со мной.

— Нет, Арина, — твердым голосом даю понять: — После этой ситуации, это невозможно, дочь. Он по-прежнему будет для тебя отцом, я ни в коем случае, не умаляю вашего общения и взаимоотношений. Он твой папа, Арина, и им останется. Но, как мужа и жены, с этого момента нас нет. — она кивает, а беззвучные слезы катятся по ее щечкам.

Дочка прислоняется головой к моему плечу, и я оставляю поцелуй на ее макушке. Возможно, звучу резко, однако, сейчас для нас двоих это суровая реальность.

Возвращаюсь к телефону, бронируя два соседних места на вечерний рейс, и нажимаю кнопку блокировки телефона.

Взгляд цепляется за отражение в зеркале напротив, и мучительно хочется также заблокировать свое сердце. Чтобы оно перестало болезненно сжиматься, выпуская струйки крови.

— Твой… — прикрываю глаза: — Ты ходила за телефоном, папа все еще там?

— Нет… — отрицательно качает головой: — Только стол сломан у дивана…

Арина поджимает губы, а я киваю, сама не знаю зачем.

— Давай, нам скоро выезжать, соберем вещи. — встаю с решительным настроем, а моя девочка молчаливо и вяло повторяет за мной.

Душа болит за то, что ее представление о счастливой и крепкой семье сегодня разбилось в щепки.

Но врать и прикрывать этот ужас для того, чтобы ребенок потом имел неверное представление, я не буду.

Складываем с ней вещи в течение часа, впрочем, даже достать еще не все успели.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Переодеваюсь в более комфортную одежду, светлые широкие брюки и такую же футболку, а Арина выбирает легинсы с топом. Звонко закрывается молния чемодана и мы, наконец, выходим из своего убежища.

Есть хочется неимоверно, Арина тоже уже канючит, но главное, поскорее выбраться отсюда. Оставаться на ланч желания никакого нет. Зайдем или в аэропорту, или хотя бы не на территории отеля.

— Ариш, телефон, зарядка, все взяла?

Напоследок осматриваю разгром, устроенный в гостиной на предмет наших вещей. Его одежду вывалила прямо на кровать в той комнате, дальше сам разберется.

— Вроде бы да…если что… — замолкает на полуслове.

— Да, попросишь отца. Он привезет. — заканчиваю за нее, пытаясь убедить, что мы не можем перестать о нем говорить.

Это будет неправильно по отношению к ребенку, ну а я, пока вытесняю любые мысли о нем, даже если механически что-то озвучиваю.

Наспех заглядываю в ту спальню, где мы застали их. Невольно задираю подбородок, испытывая отвращение, потому как за несколько часов до ситуации, он здесь лежал со мной…

С прикроватной тумбы забираю крем, из ящика рабочий планшет, и не глядя на скомканную постель, выхожу.

Арина идет впереди со своим фиолетовым чемоданом, а когда уже доходит до двери номера, та распахивается. На пороге стоит Марат с растрепанными волосами и уставшим лицом. Смотрит на нас по очереди, я в ответ мгновенно отвожу глаза и подталкиваю дочь вперед.

Глава 4

— Что ты делаешь, Марат? Отпусти! — он перехватывает ручку чемодана, с силой затаскивая его внутрь.

Я даже не успеваю сориентироваться, как он его уже кидает со всей силы в центр коридора, отчего пластиковый материал тут же трескается.

Марат переступает через чемодан и идет дальше в комнату. Арина молча переводит взгляд в мою сторону, хлопает своими большими глазами, не понимая, что происходит с ее отцом.

В нашей семье не принято такое поведение. Но за последние часы мы и так уже нарушили все правила, что когда-то так трепетно с Маратом выстраивали.

— Малышка, посиди в комнате, послушай музыку, хорошо? Я буквально на пять минут, и мы сразу поедем.

— Вы будете ругаться? — она хлюпает носом, смотрит на меня с надеждой.

— Нет, что ты… Я просто хочу объяснить твоему папе, что с вещами нужно бережнее обращаться.

Имею в виду я, конечно, совсем другое… Но не уточняю.

Ариша еще с минуту мнется у двери, смотрит на меня так жалобно, что сердце снова начинает кровоточить, а потом вздохнув все же заходит в комнату и запирает за собой дверь.

Моя умная девочка.

Осматриваю себя в зеркало, трудно оставаться с эмоциями в ладах, когда всю трясет, но покажи я ему свою боль, то он тут же сможет найти место для удара.

А я так не хочу… Хочу, чтобы он знал, никакой его поступок не позволит мне упасть и сойти со своего пути.

Ничего страшного, переболит. Заживет. Но втоптать меня в грязь не получится.

Переступаю через чемодан, иду медленно вдоль стены, и останавливаюсь в нескольких метрах от мужа. Он не слышит, что я рядом, стоит спиной. Дышит тяжело, его спина ходит ходуном, а кулаки словно и не разжимались никогда.

— Ну и зачем ты это сделал? — как можно спокойнее говорю я, присаживаясь на корточки, и поднимаю чемодан в вертикальное положение.

— Что именно? — хрипит своим гортанным голосом: — Сломал чемодан или изменил тебе?

Я замираю, сглатывая ком горечи, прячу гримасу боли за длинным локонами, облизываю попутно пересохшие губы, и вскидываю, наконец, на него свой взгляд.

Марат тоже не уступает, смотрит прямо внутрь моих зрачков, пытаясь что-то там найти. Хочет узнать, что я чувствую…

А я не покажу. Не подам даже и знака.

— Мне не интересны причины твоей измены. Ты уже это сделал, какой смысл обсуждать. Не понимаю, почему не даешь уехать? Ариша хочет домой…

— Арина мечтала об этом отпуске больше года, не ври хотя бы сама себе.

Я сдерживаю себя, чтобы не огрызнуться.

— Не думаю, что в понятие семейного отдыха она вкладывала наличие другой женщины, — качаю головой: — Я обязательно свожу ее на море еще раз в ближайшее время. Только развод с тобой оформим. Надеюсь, ты не станешь устраивать борьбу за ребенка…

— Господи, Дарина! — его терпение лопается, он снова взрывается.

Ищет глазами какой-либо предмет, чтобы снова сломать его. И бедному чемодану опять прилетает. Теперь вещи безбожно разбросаны по всей комнате и коридору.

— Ты успокоился? — медленно проговариваю слова: — Теперь я могу забрать дочь и уехать обратно в Россию?