Ариша хватает ее за длинные черные патлы, опрокидывая на пол, и я поражаюсь сколько силы в этом маленьком тельце.

Та тут же начинает верещать, машет руками в разные стороны, задевая длинными ногтями кожу моей дочери.

Я зверею как мама львица, которая голову готова оторвать за своего детеныша. Бросаюсь к ним в секунду.

— Доченька, — хватаю ее за подмышки, приподнимая в воздухе и отхожу подальше: — Что ты смотришь?! — рычу в сторону мужа: — Убери свою дрянь отсюда, ты видишь, что у ребенка истерика!

Марат отмирает, помогает девушке собрать ее вещи, а я крепко держу дочь в тисках своих рук, хоть она безостановочно брыкается с особой силой.

Глупая девица ноет, обращаясь к нему:

— Ты не говорил, что женат. И что у тебя бешеный ребенок…

— Я ненавижу тебя! — я не знаю, кому Арина адресовывает это.

То ли своему отцу, то ли этой незнакомке. А может сразу обоим.

Но сейчас мне очень больно.

И мое сердце должно болеть за меня, ведь это меня предал муж, но самый главный орган скручивается из-за того, что я вижу страдания своей дочери.

Еще десять минут назад она радовалась жизни, а сейчас ее собственный отец разрушил все одним действием.

— Ты больная малолетка, — эта курица решается открыть рот, поправляя свои волосы: — Вас не учили ребенка воспитывать? — и вот она уже обращается ко мне.

Я даже не хочу знать, где Марат нашел эту хабалку.

Выглядит как дешевка, не в его вкусе.

Что это? Месть?

Тогда за что? За двенадцать лет брака? За мою любовь?

Я стараюсь не терзать себя вопросами, которые лезут в голову с такой скоростью, что даже отмахнуться не получается.

Я в аду, горю и полыхаю.

— Пошла вон отсюда. Иначе я тебе еще сверху добавлю, — скалю свои зубы в недоброй улыбке.

— Тупая овца! — отвечает мне, не стесняясь в выражениях при ребенке.

— Следи за своим языком. — предупреждаю ее.

— Мам, пусти, я ударю ее! — ребенок снова рвется в бой, я уже не могу ее сдерживать.

Она настолько гибкая…

Первый раз в жизни жалею, что отдали ее на гимнастику.

— Дочь! — слегка повышаю голос: — Прошу… Успокойся…

Поражаюсь Марату…

Он потерян и никак не реагирует, а меня это приводит в дикий гнев.

— Ты долго будешь молчать?! Что ты стоишь как истукан?! — кричу на него: — Посмотри, что ты наделал…

— Мне жаль, — он пожимает плечами, берет за локоть эту девицу и выводит ее из комнаты.

Ошарашенно открываю рот, провожая парочку взглядом.

Слова мужа трогают ушки моей девочки, она трясется, а потом срывается в отчаянные рыдания, оставляя соленые разводы на моем сарафане. Я сглатываю тяжелый ком, инстинктивно поглаживая дочь по затылку.

Марат спустя минуту возвращается в комнату, опустив голову. Закусывает нижнюю губу, опирается спиной о дверной косяк и смотрит прямо мне в глаза.

— Я не прощу, — мотаю медленно головой: — Даже не надейся. Это развод. Без разговоров и обсуждений.

Он не говорит ни слова, и я не понимаю, какого черта нет хотя бы извинений…

Почему этот предатель не падает на колени и не кается.

— Мам, — жалобно скрипит Ариша: — Не надо развод! — она еще сильнее рыдает: — Я не хочу без папы…

Я молчу, потому что говорить о таком при ребенке не стоит.

Я не буду ее ломать сейчас еще больше, хоть и приняла уже решение.

Да! За секунду!

Мне хватило… Увидеть и принять решение.

Я не умею прощать предательство, я росла в детдоме, у нас предателей в унитаз макали головой и почки отбивали.

О каком прощении может идти речь…

И может, я уже далеко не та девочка со двора, но принципы у меня железные.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — какие же банальные слова.

Как под копирку все говорят одно и то же. На одном заводе их что ли штопают.

— Это уже не имеет значения, — беру дочь за плечи, подталкивая к выходу из комнаты.

Когда мы оказываемся с ней в дверном проеме, я даже не смотрю на него, гордо выхожу, но Арина… Она срывается, летит в объятия мужа. Падает к нему в руки, а он сразу ловит.

— Папочка, почему? Папочка, я люблю тебя! Только не уходи…

И мое сердце вот теперь окончательно разрывается. Лопается как надувной шарик.

Бам!

И остались одни ошметки.

— Дарина, давай поговорим. Тет-а-тет. Как взрослые люди.

Меня смешит его уверенность в том, что все нормально.

Конечно, сейчас сядем за стол переговоров, нальем чашечку ароматного чая и поговорим…

Мы так поговорим с ним… В суде.

— Из взрослых здесь только я, — я бью по его достоинству: — А, ну и дочь наша и то умнее будет.

— Завязывай так разговаривать, — в ответ грубит пресекая.

— А ты когда детдомовку брал в жены, не знал, какие они языкастые? Марат, со мной шутки плохи. Прощать не стану. Ни один разговор не изменит моего решения. — я говорю это тихо, чтобы дочь не услышала.

Муж усмехается, закрывая дочь своим мощным телом и кидает мне:

— Посмотрим.

Глава 3

— Посмотрим…— не скрывая ехидства повторяю за ним: — Арина, собери свои вещи, мы улетаем домой.

Дочь вскидывает растерянный взгляд, и снова отчаяние портит ее красивое личико.

— Пожалуйста. Я сейчас подойду и помогу тебе.

Бросает взгляд на Марата, а он, поджав губы, отворачивается и играет желваками.

Поздно, милый, злиться.

Надо было думать до того, как засовывал ей свои руки… Останавливая мысли, прикрываю глаза, стоя к нему спиной.

Я должна держаться.

Не буду биться в истерике, не буду плакать. Я, как и всегда, сожму зубы и пойду дальше.

— Ты, — оборачиваюсь на него с беспристрастной маской на лице: — Можешь дальше наслаждаться богатствами этой страны.

Он в ответ вздергивает бровь с усмешкой.

— По возвращении сам заберешь свои манатки.

Хочу отвернуться и пойти к Арише, но его рука, которой он хватает меня у локтя, останавливает. Медленно веду глазами от места соединения, чувствуя отвращение, и дохожу, наконец, до его лица.

— Не трогай. — цежу, но он глазами так и бросает мне вызов: — Марат, отпусти.

— Дарин, ты серьезно сейчас просто возьмешь и уедешь?

Аж дыхание спирает от того, как он смеет так спокойно спрашивать этот бред.

Будто ничего не случилось…

— Да. И надеюсь, что следующая наша встреча пройдёт уже в суде. — отвечаю с фальшивой улыбкой: — Вещи свои заберешь пока я на работе, а Арина в школе.

Он в ответ лишь равнодушно хмыкает.

— Как знаешь… — выдергиваю руку: — Можешь не забирать, я вызову мусоровоз.

— Дарина…— медленно проговаривая звуки чеканит: — Хватит вести себя так. Ты уже совсем не та девчонка в школе.

— А ты не тот принц с золотой горы.

Парирую в ответ и делаю шаг от него. Размеренно дышу, чтобы не показать как, на самом деле, внутри рвет сердце.

— Я не дам развод. — уверенно летит мне в спину: — Высеки себе эти слова в голове.

— Хочешь ты того или нет….— не поворачиваясь тихо отвечаю: — Я разведусь с тобой и высеку тебя из своего сердца, Марат.

Вхожу в отдельную комнату номера, где Арина медленно складывает вещи в свой маленький чемодан. Капли ее слез оставляют пятна на ткани, а я закрывая дверь, прислоняюсь к ней лицом.

В гостиной в этот момент раздается громкий удар и хруст, судя по всему, какой-то мебели.

Душа сжимается, и я снова короткими вдохами снабжаю легкие кислородом, отчаянно сдерживая желание разреветься. Одинокая слеза все же вытекает, но быстрым движением смахнув ее, с нервной улыбкой оборачиваюсь на дочь.

— Мам…— она все видит, а я пожимаю плечами и уже чувствую, как броня спадает, а лицо искажается от боли.

За первой слезой следует и вторая, и третья, и четвертая.

Подхожу к кровати, обессиленно падая, и уговариваю себя быть сильной.

— Мамочка, я люблю тебя…— Арина тут же подходит, маленькими ручками обвивая шею.