— Хорошо, — сдается он. Слышимый щелчок сигнализирует об окончании разговора.

Кэл бросает телефон на стол.

— Мы его найдем.

— Он сказал самую странную вещь. Он спросил меня, где ты, а потом махнул рукой и сказал, что у тебя есть более важные дела, чем сопровождать меня. Я решила, что он иронизирует, но теперь...

Каллахан презрительно фыркает и крепче сжимает края стола.

— Что еще он сказал?

Я вспоминаю разговор.

— В основном он говорил ерунду, просто пытался вывести меня из себя. У него был акцент, что-то европейское. Он сказал что-то о том, что, глядя на меня, ему захотелось курить, потом достал из кармана пачку сигарет и зажег одну. К нам подбежал официант и велел ему потушить сигарету, и он бросил ее в мой стакан. Я чуть не бросила его ему в лицо, но официант забрал стакан у меня.

Эверетт складывает руки на груди, и на его лице появляется глубокая морщина.

— Он тебя знал?

Я киваю.

— Он назвал меня мисс Катрон, а потом исправил сам себя. Мне показалось, что он пытался запугать меня. Но наша свадьба была в газетах, там были наши фотографии. В то время это не было так необычно, как сейчас, потому что любой мог знать, кто я такая.

— Это может быть связано с пожаром и запиской.

Слова Маттиаса поражают меня как удар током.

— Записка. Что в ней было написано? Тебя прервала эта чертова бомба.

Каллахан отводит от меня взгляд, встает и наливает себе выпивку из барной тележки. Он выпивает виски, затем наливает еще и возвращается к своему столу.

— Там было... — он замолкает, голос внезапно срывается. Он выпивает еще один большой глоток и шипит, вытирая уголок рта большим пальцем.

Я встаю и наклоняюсь над его столом.

— Что там было, Кэл?

Наступает напряженная тишина, он отказывается смотреть на меня. Вместо этого он смотрит на свой почти пустой стакан, вертит его в руках, наблюдая, как последние капли янтарной жидкости собираются на дне стакана. Наконец, он смотрит на меня.

— На воротах перед сожженным складом была найдена записка.

Благодаря какой-то космической силе я знаю, что то, что он собирается сказать, изменит всё.

— Что в ней было написано? — слова с трудом вырываются из меня.

Ноздри Кэла раздуваются.

— Там было написано: «Пока смерть не разлучит вас, миссис Кин. А до тех пор твой брат будет выполнять эту роль».

Слова висят между нами, сгущаясь в смертельную бурю электрического беспокойства и душной напряженности. Я не знаю, что сказать, и падаю обратно в кресло, сжимая пальцы в кулаки и опуская их на колени. Вес последствий давит на меня.

— Мейсон, — всхлипываю я. Его лицо материализуется, как призрак, избитое и в синяках. Это как удар в живот, более сильный, чем Джуд когда-либо мог нанести. Я знала, что потратила слишком много времени.

Я смотрю на Каллахана и вижу, что его обычная защитная маска исчезла. Он открыто изучает мое лицо, и я вижу проблеск сомнения, который быстро сменяется решимостью.

— Мы должны найти его. — Мои слова, кажется, что-то меняют в Кэле.

Воздух сгущается, пока не застревает в горле.

— Что произошло сегодня вечером? — спрашиваю я Кэла.

Его челюсть напрягается, и он смотрит на Маттиаса.

Маттиас напрягается, его костяшки пальцев, сжимающие подлокотник дивана, белеют.

— Примерно в 8:50 склад на Кулвер-стрит был подожжен. Реддинг и его команда были на месте, и было восемь жертв. Все оставшиеся продукты были испорчены.

Часы на стене громко тикают, и я слышу почти только их. Я дрожащим голосом произношу:

— Восемь погибших.

— А Реддинг? — спрашивает Кэл.

Наступает длительная пауза. Маттиас качает головой. — Он не выжил.

Каллахан ругается и ударяет кулаком по столу. Звук разносится по всей комнате. Наступает напряженная тишина. Эверетт снова входит в комнату, пересекает ее и садится на диван.

На этот раз в разговор вступает Коэн.

— Кто позвонил?

— Барли. Он шел на инвентаризацию, когда заметил пламя. Он позвонил Реддингу, а когда тот не ответил, позвонил Эверетту.

— Кто из погибших?

Эверетт перечисляет остальных семерых погибших, и хотя я не узнаю ни одного из этих имен, мое сердце разрывается от боли за них. Когда он заканчивает, наступает мрачная тишина. Но только на мгновение.

В следующий миг дверь кабинета Кэла распахивается и с грохотом ударяется о стену, когда Лукас врывается в комнату. Его коротко стриженная голова покрыта пеплом, а лицо искажено хмурым выражением. Он едва бросает на меня взгляд и резко говорит:

— Запись была стерта.

В комнате становится холодно, когда его слова висят в воздухе между нами.

— Какие камеры? — спрашивает Маттиас.

Лукас проводит рукой по лицу, размазывая пепел и грязь.

— Все. Внутри и снаружи. Все записи за последние сутки были стерты.

Прямо как в доме Эдвардсов. Черт.

Из ноутбука Кэла раздается звуковой сигнал. Он открывает его и прищуривается, глядя на экран.

— Похоже, Эдвардс добился успеха.

Его слова звучат как звон колокола, и мы спешим собраться вокруг его стола. Следующие пятнадцать минут мы тратим на то, чтобы отследить незнакомца до синего Tahoe, и Эверетт записывает номерной знак. Он выходит на улицу, чтобы позвонить кому-то, вероятно, чтобы отследить его.

— Почему они выбрали нас перед домом Эдвардса? — бормочет Кэл.

— До записки у места пожара я бы заподозрил совпадение. — Голос Люка пропитан усталостью, и он проводит татуированной рукой по коротко стриженным волосам.

— Ничто не бывает совпадением. — Мой голос дрожит от долгого молчания, и я беру стакан виски Кэла и допиваю его.

Кэл поднимает глаза от экрана и встречает мой взгляд. В его карих глазах что-то мелькает, и я чувствую, как у меня сжимается грудь.

— Нет, — говорит он, сглотнув. — Нет, нет.

— Кто-то, кто не хочет, чтобы мы использовали Эдвардса для отправки продукции за границу? — Вопрос Маттиаса заставляет нас замолчать в раздумьях. Так вот чем мы там занимались...

— Возможно. Однако мы не афишировали наше партнерство. Только избранные знают, что мы встречались.

Мы продолжаем расследование.

В течение следующего часа мы тщательно изучаем разговор со всех сторон, анализируя каждое возможное значение. Никто его не узнает, но на записи видно татуировку, выглядывающую из-под рукава. Эверетт улучшает качество изображения, как может, но оно по-прежнему зернистое.

— Это буква D? — Я указываю на то, что похоже на острие кинжала. Оно прорезает верхнюю часть изогнутой заглавной буквы D.

Все, кто собрался вокруг компьютера, наклоняются ближе. Мы просматриваем запись кадр за кадром, пытаясь разглядеть лучше, но его рукав не отходит дальше. Коэн яростно печатает кому-то сообщение, а я запечатлеваю эту информацию