— Таш!

— Что? Я живу опосредованно за счет твоей сексуальной жизни, поскольку моя в настоящее время мертвее, чем мумия в подвале.

Она всегда знает, как рассмешить меня, даже когда мой мир выходит из-под контроля. Мы были рядом друг с другом во всем, начиная с колледжа: тяжелые расставания, карьерные катастрофы, семейные драмы. Она сестра, которой у меня никогда не было.

— Я скучала по этому, — признаюсь я. — Нам нужно почаще ходить на ланч.

— Согласна. В следующий раз давай обойдемся без модного заведения и закажем пиццу. Я устала притворяться, что знаю, что входит в половину этих пунктов меню.

— Звучит идеально. Я бы не отказалась от чего-нибудь вкусненького прямо сейчас. — Я сигнализирую официанту, чтобы он принес наши настоящие заказы на обед.

Пока Таш рассказывает о своей последней музейной драме, мой телефон подозрительно молчит. Я знаю, что Николай играет со мной после того шквала сообщений ранее. Тишина кажется нарочитой. Он, наверное, на каком-то совещании, обдумывает свой следующий шаг, пока я ерзаю.

— Земля вызывает Софию? — Таш машет на меня вилкой. — Ты только что пропустила всю мою тираду о некомпетентной осветительной бригаде.

— Извини. — Я гоняю салат по тарелке. — Я веду себя как ужасная компания.

— Ты ведешь себя как похотливый человек. Есть разница. — Она крадет оливку с моей тарелки. — Хотя, должна признать, забавно наблюдать, как ты проверяешь свой телефон каждые тридцать секунд.

— Я не... — Мой телефон жужжит, и я чуть не опрокидываю бокал с вином, потянувшись за ним.

Понимающий смех Таш заставляет меня покраснеть. — Ты что-то говорила?

Я игнорирую ее, открывая сообщение. Это всего лишь деловое электронное письмо. Меня захлестывает разочарование, что нелепо. Я видела его этим утром, и я увижу его вечером. Эта нужда на меня не похожа.

— Великая София Хенли, прикованная мужчиной. — В голосе Таш больше привязанности, чем насмешки. — Никогда не думала, что доживу до этого дня.

— Я тоже. — Я делаю большой глоток вина. — Он просто действует мне на нервы. Сводит меня с ума.

— Разумеется, наилучшим образом.

Мои мысли возвращаются к сегодняшнему утру — руки Николая, сжимающие мои запястья, его рот на моей шее, то, как он прорычал «моя» мне в кожу. Тепло разливается внизу моего живота.

— И вот ты снова начинаешь смотреть на меня мечтательно. — Голос Таш возвращает меня к действительности. — Может, мне оставить тебя наедине с твоими мыслями?

— Прекрати. — Я бросаю в нее салфетку, невольно смеясь. Но даже когда мы возвращаемся к более легким темам, мои мысли возвращаются к серо-стальным глазам и властным рукам.

Глава 17

НИКОЛАЙ

Я приезжаю ровно в восемь, зная, что София будет готова. Мой Maybach, урча, останавливается у ее дома, тонированные стекла скрывают меня от посторонних глаз. Через канал наблюдения на моем телефоне я наблюдаю, как она в последний раз проверяет свою внешность — видение в темно-бордовом платье, подчеркивающем ее изгибы.

Направляясь к ее двери, я поправляю запонки. В тот момент, когда она открывает ее, у меня перехватывает дыхание. Вживую платье выглядит еще более сногсшибательно, вырез достаточно глубокий, чтобы у меня зачесались пальцы провести по нему.

— Малышка. — Я притягиваю ее ближе, вдыхая аромат жасмина. — Ты выглядишь восхитительно.

Румянец заливает ее щеки. — Ты и сам неплох.

Я веду ее к машине, положив руку ей на спину. — На сегодняшний вечер у меня запланировано кое-что особенное.

— Не скажешь мне, что именно?

— Терпение. — Я помогаю ей сесть в машину, наслаждаясь тем, как платье слегка задирается. — Это сюрприз.

Мы петляем по улицам Бостона, пока не добираемся до гавани. Я организовал отдельную столовую в La Perla, скромном ресторане в отреставрированном викторианском особняке. Владелец в долгу передо мной, так что сегодня все западное крыло в нашем полном распоряжении.

Глаза Софии расширяются, когда мы входим в отдельный вход и поднимаемся по винтовой лестнице в освещенную свечами комнату с панорамным видом на озеро. Единственный стол, накрытый белой скатертью, ждет нас, шампанское уже остывает.

— Это невероятно. — Она подходит к окну, городской пейзаж отражается в ее глазах.

Я подхожу к ней сзади, кладу руки ей на бедра. — Для тебя только самое лучшее. — Мои губы находят то местечко за ее ухом, которое заставляет ее дрожать. — И полное уединение, чтобы насладиться нашим совместным вечером.

Она прислоняется спиной к моей груди, напряжение тает, когда я провожу поцелуями по ее шее. — Ты обо всем подумал.

— Я всегда так делаю. — Я поворачиваю ее лицом к себе, наслаждаясь тем, как свет свечи играет на ее чертах. — Ну, теперь, может быть, начнем?

Я нажимаю незаметную кнопку под столом, вызывая обслуживающий персонал. Они бесшумно входят, неся тарелки с серебряными крышками и хрустальные бокалы для шампанского.

— Я взял на себя смелость сделать заказ для нас. — Я наблюдаю за лицом Софии, когда официанты раскладывают каждое блюдо. Ее глаза расширяются при виде свежей бурраты с фамильными помидорами — одно и то же блюдо, которое она заказывает каждый раз, когда посещает это маленькое итальянское заведение в Норт-Энде.

— Как ты... — Она замолкает, когда перед ней ставят следующее блюдо: омара-пашот, запеченного в масле, с ризотто с черными трюфелями. Именно такую подготовку она предпочитала на своих последних трех благотворительных обедах.

Винный стюард наливает ее любимое бордо, редкий винтаж, который я привез на сегодняшний вечер. Пальцы Софии водят по ножке бокала, другая рука слегка дрожит.

— Это все мои любимые блюда. Каждое блюдо. — Ее взгляд встречается с моим, смесь удивления и настороженности мелькает в ее зелено-золотистых глазах. — Откуда ты вообще можешь знать?

Я наклоняюсь вперед, позволяя своим пальцам коснуться ее пальцев через стол. — Я считаю своим долгом знать о тебе все. Твои предпочтения, твои привычки, твои желания. — Я подношу ее руку к своим губам и целую ладонь. — В тебе нет ничего незначительного для меня.

Она дрожит, но не отстраняется. — Это либо невероятно романтично, либо ужасно.

— Возможно, и то, и другое. — Я отпускаю ее руку и жестом указываю на еду. — Приступим?

Я смотрю, как София смакует каждый кусочек бурраты, ее губы обхватывают вилку так, что мой член подергивается. Она ловит мой пристальный взгляд, и розовый румянец разливается по ее груди.

— Еда потрясающая, — говорит она, потянувшись за вином.

— Только самое лучшее. — Я пробую блюдо, хотя мне хочется чего-нибудь другого. Из-за планов на будущее мне трудно сосредоточиться на еде. — Попробуй омара.

Она откусывает, и тихий стон вырывается из ее горла. Звук отдается прямо в мой член. Я ерзаю