— А бабы — истерички и манипуляторши! — рявкает он в ответ.

— Довольно! — кричит психолог так громко, что мы оба замолкаем. — Вы ведёте себя хуже детей!

Но поздно. Слишком поздно.

За дверью раздаётся всхлипывание. Тихое, надорванное всхлипывание.

Мы все замираем.

Жанна Викторовна первой бросается к двери, распахивает её. В коридоре стоит Савелий. Лицо мокрое от слёз, плечи трясутся.

— Савелий, сынок, — шепчу я, подбегая к нему.

Но он отшатывается от меня.

— Не трогайте меня! — кричит он сквозь слёзы. — Не трогайте! Я вас ненавижу! Обоих ненавижу!

И убегает. Бежит по коридору, а мы стоим как истуканы и слушаем, как хлопает входная дверь школы.

— Вот и всё, — тихо говорит психолог. — Вот к чему привели ваши разборки. Ребёнок считает себя виноватым в том, что его родители не могут быть рядом друг с другом пять минут без скандала.

Я смотрю на Руслана. Он смотрит на меня. В его глазах такая же боль, как и в моих.

— Мы всё испортили, — шепчу я.

— Да, — кивает он. — Всё нахрен испортили.

— Нет, — качает головой Жанна Викторовна. — Не всё. Но если продолжите в том же духе — тогда да. Тогда потеряете сына окончательно.

— Что нам делать? — спрашиваю я, и голос ломается.

— Учиться быть родителями. А не врагами, которые используют ребёнка как оружие друг против друга.

Мы молчим. Что тут скажешь? Она права. Страшно, больно, но права.

— Я пойду найду Савелия, — говорит Руслан.

— И я с тобой.

— Нет, — останавливает он меня. — Лучше по отдельности. А то опять наорём друг на друга при нём.

Он уходит, а я остаюсь с психологом в опустевшем кабинете.

— Мы чудовища, — говорю я.

— Нет, — качает головой Жанна Викторовна. — Вы просто люди, которые забыли, что такое любовь. И как её сохранить.

— А можно её вернуть?

— Не знаю, — честно отвечает она. — Но можно научиться уважать друг друга. Ради сына.

Я киваю и понимаю — сегодня мы перешли черту. Сегодня наша война коснулась самого главного — нашего ребёнка.

И теперь надо что-то менять. Срочно менять, пока не стало слишком поздно.

Скоро мне предстоит встреча с адвокатом, чтобы узнать, есть ли у меня хоть какой-то шанс отстоять справедливость. Или мне придётся смириться с тем, что Руслан выиграл. А я проиграла. Всё.

Глава 10: Я заберу половину твоего бизнеса

Сижу в кабинете Тихона Мензурова и пытаюсь переварить то, что он мне только что сказал. Мой адвокат выглядит довольным, как кот, который стащил сметану, а я чувствую себя так, будто меня только что ударило током.

— Повторите, пожалуйста, — шепчу я, сжимая в руках чашку остывшего кофе. — Я правильно поняла?

Тихон снимает очки, протирает их и снова водружает на нос. У него такая привычка — делать паузу перед важными заявлениями.

— Злата Владиславовна, вы имеете полное право на половину строительной компании вашего мужа. «ГрандСтрой» создавался в браке, развивался за счет семейных средств. По закону вы можете претендовать на пятьдесят процентов акций компании.

Черт возьми. Черт возьми!

— Но как же... — начинаю я и тут же замолкаю. Мозг начинает лихорадочно работать, пытаясь осознать масштаб этого открытия. — Тихон Аркадьевич, а сколько эта компания стоит?

— По последним данным? — он листает толстую папку. — Приблизительно четыреста пятьдесят миллионов рублей. Чистые активы, недвижимость, действующие контракты на три года вперед...

Господи Иисусе. Двести двадцать пять миллионов. Половина этого — моя. Моя!

— А он знает об этом? — голос мой звучит хрипло.

— Сомневаюсь. Мужчины редко интересуются тонкостями семейного права, — Тихон усмехается. — Особенно когда дело касается их бизнеса. Они считают, что раз они создали компанию своими руками, то она принадлежит только им.

Я встаю и начинаю ходить по кабинету. Ноги дрожат, но не от страха — от возбуждения. Впервые за все эти месяцы кошмара я чувствую, что у меня есть по-настоящему мощное оружие.

— Что нужно сделать? — спрашиваю я, поворачиваясь к адвокату.

— Подать официальное требование о разделе бизнеса. Я уже подготовил все документы, — он показывает мне толстую стопку бумаг. — Справки об активах компании, свидетельство о браке, доказательства того, что средства семейного бюджета инвестировались в развитие «ГрандСтрой».

Боже мой, как же я была слепа! Все эти годы я думала, что Руслан — это бизнес, а я — это дом и семья. А оказывается, половина его империи принадлежит мне. Половина всех этих контрактов, проектов, прибылей...

— А если он откажется? — интересуюсь я.

— Тогда пойдем через суд. И поверьте, у нас железные доказательства, — Тихон постукивает пальцем по документам. — Ваш муж очень неосторожно ведет документооборот. Все семейные траты на развитие компании прекрасно задокументированы.

Я думаю о том, сколько раз Руслан просил меня подписать какие-то бумаги "для налоговой", "для банка", "для отчетности". А я подписывала, не читая. Доверяла. Какая же я была дурочка!

— Когда можно подавать требование? — голос мой становится твердым.

— Хотите эффектно? — в глазах Тихона загорается азартный блеск. — Сегодня пятница. Если решите, то можно подать в понедельник с утра. Тогда ваш супруг начнёт неделю с приятных новостей.

Домой я еду в каком-то лихорадочном состоянии. В голове крутится одна мысль: "Половина «ГрандСтрой» — моя!" Это не просто деньги. Это власть. Это возможность ответить Руслану той же монетой, которой он меня унижал все эти месяцы.

Паркуюсь у дома и вижу знакомую машину Милославы. Отлично. Именно с ней мне сейчас и нужно поговорить. Она знает Руслана с детства и лучше всех понимает, как его правильно зацепить.

Захожу в дом и слышу голоса из гостиной. Милослава сидит за кофейным столиком, а Савелий что-то увлеченно ей рассказывает про новую компьютерную игру.

— Мам! — радостно кричит сын, бросаясь ко мне. — Тетя Мила обещала показать мне в музее картины импрессионистов!

— Это замечательно, солнышко, — целую я его в макушку. — Иди сделай уроки,