Осторожно отхожу в сторону, разрывая наш контакт.

- Лев, если ты меня хоть пальцем тронешь, - шиплю я сквозь зубы, - то можешь прощаться с жизнью… я тебя отравлю, скину с лестницы или прирежу во сне!

Главное — запугать противника. И не важно, что ни на что из этого в реальности я никогда не решусь.

Лев поднимает руку и с грустной улыбкой касается пальцем кончика моего носа.

Тронул. Пальцем.

Скотина.

- Валяй, - невозмутимо соглашается он. – Только позаботься о том, чтобы это выглядело как несчастный случай. Будет обидно, если тебя посадят. Наш сын должен остаться хотя бы с одним из родителей.

Скриплю зубами и бросаю в бывшего мужа молнии взглядом. Если испепелить человека взглядом, это будет считаться убийством?

Голова вдруг снова кружится, и Лев перед моими глазами немного расплывается.

Покрепче стискиваю руки, чтобы не уронить Пашку.

- Соня? – Лев уже стоит рядом, поддерживая меня и ребёнка на моих руках. – Давай осторожно, - командует он, - положи Пашу в кроватку и присядь.

Мы вместе делаем несколько шагов к детской люльке, и я медленно опускаю туда сына.

К счастью, малыш не просыпается от этого, и я с помощью Льва добираюсь до кресла-качалки, стоящего рядом.

- Отдохни, - голос Льва звучит мягко. Прямо как раньше, когда наша семья ещё не разрушилась из-за его неверности.

Такая забота, будто это не он причина моей слабости и переутомления.

Перед глазами всё ещё мутно, и лёгкое покачивание кресла только раздражает и вызывает тошноту.

Слышу, как Лев открывает дверь комнаты и просит кого-то из сотрудников в коридоре принести с кухни чай для меня.

Меня злит его обходительность. Не понимаю этой игры. Приволок меня обратно силой, а теперь изображает непонятно что.

К ужину я прихожу в себя. Чай и отдых помогают вернуть силы.

В столовую спускаюсь с Пашей на руках. Ни за что не оставлю ребёнка без моего присмотра даже спящим, пока не узнаю, в доме ли Яна. Может, сейчас увижу её за столом?

Но любовница бывшего мужа не присоединяется к нам за ужином. Я выдыхаю, расслабляясь, и с удовольствием съедаю кусок тушёного кролика. Вкусно даже без чеснока и острых приправ. Всё-таки Фатима - настоящая волшебница.

Лев следует за мной тенью. Провожает до столовой, а после ужина обратно наверх.

Он заходит вслед за мной в детскую и встаёт рядом с пеленальным столиком, на который я положила сына для смены подгузника.

- Дай мне подержать его, - просит Лев.

Нет, не просит – требует.

А я внутренне сжимаюсь. Боюсь теперь расставаться с Пашей до ужаса. Кажется, если переложу сына в руки мужа, могу больше никогда не получить его обратно. Слишком свеж ещё страх, который Лев заставил меня испытать.

Молча вдеваю ножки сына в слипик и застегиваю крохотные кнопочки на его одежде.

Бережно беру малыша на руки и прижимаю к груди.

- Он будет плакать у тебя, - пытаюсь отговориться я, - потому что уже хочет есть. Сейчас покормлю, и тогда он заснёт…

Лев хмурится. Мрачная решимость тучей набегает на его лицо.

- Хорошо, - холодно соглашается он. – Тогда корми сына, укладывай его в люльку и идём в спальню. Тебе тоже пора отдыхать.

Нехорошее предчувствие скручивает внутренности узлом.

- В какую ещё спальню? – шёпотом спрашиваю я.

Лев смотрит на меня безжалостно.

- В нашу спальню, разумеется, - отвечает он. – Ты будешь спать в моей постели, как раньше, Соня. Разве ты этого ещё не поняла?

30

Смотрю на бывшего мужа колючим взглядом. Прячу за злостью панику. Я скорее руку себе отгрызу, чем соглашусь лечь с бывшим мужем в одну постель.

- Либо моя кровать, либо ковёр в детской, - говорит Лев с ухмылкой.

Выгибает одну бровь дугой, кивая на коврик, лежащий на полу между люлькой и креслом-качалкой.

Смотрю на пол. Что ж, ворс довольно высокий и кажется мягким, но это не повод выбирать из неподходящих вариантов.

- Я уже попросила Жанну Матвеевну перенести Пашину люльку в соседнюю гостевую спальню и застелить там для меня бельё, - говорю я.

Лев смотрит на меня холодно.

- Гостевые спальни не для тебя. Жанна Матвеевна не поможет. Я закрыл ненужные комнаты на замок.

Сволочь. Как я могла любить этого гада?

- Тогда ковёр, - говорю как можно равнодушнее.

Ничего страшного. Сквозняков тут нет. И пол тёплый – я лично выбирала паркетную доску для второго этажа.

- Сонь, не глупи, - рычит Лев.

- Глупостью будет идти у тебя на поводу, - огрызаюсь я. – В этот дом я не по своей воле вернулась. Хочешь, тащи в кровать силой, сама не пойду.

Лев буравит меня злым взглядом. А я опускаю глаза на выпирающую вену, нервно дёргающуюся на его шее. Челюсти бывшего мужа сжаты, как и кулаки.

Мы же враги, готовые делать друг другу больно. Не понимаю, зачем он притащил меня сюда. Ради сына? Ради иллюзии семьи?

А что насчёт Яны и её ребёнка? Они как в эту иллюзию впишутся?

- Как хочешь, - сдаётся Лев.

Бросает такой свирепый взгляд, будто хочет придушить на месте, разворачивается и раздражённо топает к выходу из комнаты.

- Хочешь спать на полу – спи, - цедит он сквозь зубы уже в дверях. – Надеюсь, ты не рассчитывала сбежать ночью, потому что у этой комнаты, к счастью, тоже есть замок.

- Не смей! – грозно шиплю я. – Только попробуй!

Дверь за бывшим мужем захлопывается с грохотом. Слышу щелчок поворачиваемого в замке ключа.

- Вот же гад! Вот козёл! – стону я вслух.

Моя ругань пугает Пашу. Малыш, лежащий на пеленальном столике, морщится и хнычет.

Прикусываю язык и беру сына на руки.

- Прости, дорогой, - нежно целую маленький лобик, - просто твой папа совсем с катушек съехал.

Устраиваюсь с Пашей на руках в кресле-качалке и даю ему грудь. Именно для этой цели я это кресло и купила. Для безмятежных минут тихой близости с сыном. Для моего идеального материнства.

Я мечтала во время беременности, как буду сидеть здесь. Обставляла детскую с любовью.

И в страшном сне мне не могло привидиться, что мы окажемся здесь пленниками.

Раскачиваюсь в кресле-качалке – это успокаивает. Деревянные полозья тихо поскрипывают, прокатываясь по паркету.

О чём я вообще думала, планируя сразу