— Он знает, что тебе нравятся уроки.

— И наверняка он в восторге.

Я кладу коньки в сумку и переобуваюсь в уличную обувь — сапоги с мехом внутри. Раньше я носила на катке угги, и только на катке; так-то я бы выбрала пару «биркенштоков», но здесь им нашлось другое применение.

— Он привык, что его планы исполняются. В этом смысле он злой гений.

Купер меняет тему:

— Пицца?

— Боже, да, умираю с голоду. Давай закажем у «Энни».

Мы вместе идем к выходу.

— Ни за что, — говорит Купер, придерживая мне дверь. — Наш выбор — «Аннабель».

Я резко останавливаюсь, хотя на улице моросит и я уже дрожу. Когда Купер предлагает мне свою куртку, я беру ее без возражений и накидываю на плечи. Надо было надеть зимний пуховик, пусть в нем я и похожа на бугристую тучку.

— Это клевета, и я не собираюсь это терпеть. У «Аннабель» корочка как у причастной облатки.

— А это не клевета, значит? У «Энни» соус такой, как будто его достали из старой пыльной банки.

Я гримасничаю.

— Как грубо. Мы закажем у «Энни», чтобы было много овощей, и еще — салат «Цезарь».

— Веганская пицца? Да брось, ты меня разыгрываешь. Тефтельки и колбаса — или ничего.

Я бросаюсь его обгонять.

— Если ты такой мясоед, закажи две пиццы, но не забудь чесночные узелки5.

21

Пенни

Когда мы приходим к Куперу, тут же становится ясно, что мы не зря взяли две пиццы. Иззи исчезает наверху, забрав пару кусков овощной и бокал вина, бормоча что-то про доклад по английскому, а Купер и Себастьян делят надвое мясную. Я пощипываю свой кусочек, глядя, как они поглощают пиццу. Видимо, я сейчас тусуюсь с изголодавшимися дикими зверьми, а не с парнями. Мы сидим на удивительно современной кухне: позолоченные ручки шкафчиков — похоже, дело рук Иззи. За то короткое время, что мы знакомы, я поняла, что гламур — ее второе имя. Кухня такая большая, что там помещается стол, за которым мы сидим. Планировка такая же, как в доме моего папы в паре кварталов отсюда, но на его кухонном столе вечно валяется всякая всячина, связанная с его работой, а стол Купера украшает ваза с поникшими цветами и раскрашенный бонг — по словам Себастьяна, он прилагался к дому.

Я знаю, что сначала по плану у нас домашка и ее надо сделать, но не могу перестать думать о том, как бы мне хотелось сейчас скользнуть Куперу на колени и поцеловать, несмотря на запах пиццы изо рта. Мы не продвинулись дальше по Списку, хотя мутим направо и налево, но мне бы очень хотелось. Я не буду волшебным образом чувствовать себя в безопасности во время вагинального секса, если сначала не попробую что-нибудь еще.

— Просто к сведению, — говорит Себастьян, отставляя опустевшую бутылку из-под пива. Пока я глазела на них, парни болтали про футбол. — Если они обойдут Даллас, все будет в шоколаде.

Купер фыркает.

— Ты говоришь так, будто это просто. Им до «Ковбойс» еще прыгать и прыгать, и Джеймс об этом знает, пусть он и быстро растет. — Он берет еще один кусок пиццы и переводит взгляд на меня. — Ты смотришь футбол, Рыжая?

— Не особо. Но мы с папой убежденные фанаты «Лайтнинг».

Купер корчит рожу.

— Не «Койотс»? Я думал, вы из Аризоны.

— Папа работал в команде «Лайтнинг» до того, как ушел в студенческий хоккей.

— Или вам просто нравится, как лихо они получают Кубки Стэнли.

— Может, мне просто игроки нравятся. У Пэта Маруна шикарная борода.

Купер роняет челюсть:

— А у меня нет?

Я только улыбаюсь, притворяясь глубоко задумавшейся и постукивая ногтем по подбородку.

— Давай посмотрим. Ты болеешь за «Айлендерс» или «Рейнджерс»? Ты с Лонг-Айленда, так что точно не за «Сейбрз».

— Делай мудрый выбор, Рыжая. От этого зависит наш следующий перепих.

— Да ну? — Я перегибаюсь через стол так, чтобы мы могли поцеловаться, но останавливаюсь, не дотягиваясь до его губ. Так забавно флиртовать, когда это ничего не значит, — никакого давления, ведь я знаю, что мы просто друзья. В любом случае, это хорошая практика в соблазнении. — И что ты будешь делать?

— Подумай о своем Списке, — бормочет Купер мне на ухо. Я содрогаюсь, чувствуя на коже его теплое дыхание. — Дразни меня дальше, и придется тебя наказать. Я знаю два вида наказания за клевету.

Себастьян прокашливается.

— В­ообще-то я тут, мать вашу.

Купер быстро целует меня в губы и откидывается назад. Его глаза потемнели, как будто он бы и правда сейчас не прочь перегнуть меня через колено и отшлепать прямо здесь, на кухне. Я сжимаю бедра, пытаясь не чувствовать укол желания внизу живота, но у меня ничего не получается. Купер смотрит на брата.

— Прости, Себби. У нас тут назревает серьезный секс-тренинг.

— Ведь это такая умная идея, — сухо говорит Себастьян.

— Не волнуйся, она уже пообещала в меня не влюб­ляться.

Я закатываю глаза и выдаю ему тычок в плечо.

— Уж можно подумать!

— Все равно не могу себе представить. — Себастьян берет еще одну бутылку пива из холодильника. — Развлекайтесь, детки. Предохраняйтесь.

Он уходит, и Купер кричит ему в спину:

— Радуйся, что я такой, а не бешусь, как сука! Я исцелился!

— Это он про тебя такое сказал?

— Типа того. — Купер снова откидывается на стуле и облокачивается на спинку. — Ну, каков же ответ?

— «Айлендерс», — говорю я. — Правда же, Мэт Барзал — просто мечта?

Я знаю, что не права: я заметила наклейку «Рейнджерс» на его машине. Но его слишком забавно дразнить, особенно когда он затаскивает меня к себе на колени, а потом перекидывает через плечо, будто мешок с мукой.

— Купер! — вскрикиваю я и начинаю пинаться.

Он накрывает ладонью мою задницу и щипает меня, отчего я взвизгиваю. Смех рокочет в его груди, когда Купер несет меня наверх. Я краснею, и причин этому — с полдесятка, но прежде всего — потому что дома его брат и сестра, и пусть я видела Иззи всего пять секунд, Себастьян знает, чем мы собираемся заняться. Купер явно далек от раскаяния и кричит брату, чтобы тот оставил ему пиццу. Кажется, Себастьян кричит что-то в ответ, но я не слышу: слишком меня это все отвлекает.

Купер толкает одну из дверей на втором этаже и щелкает выключателем. Я вытягиваю шею и верчу головой, пытаясь увидеть его спальню. Но он не ставит меня на ноги, как нормальный человек, чтобы я огляделась, а шагает к постели и швыряет меня на нее. Я подскакиваю, смеясь, и он присоединяется ко мне, а потом мы целуемся. И может быть, мне должно быть странно или неловко, но я ничего такого не чувствую, кроме сладкого покалывания между ног и веса тела Купера, накрывшего мое.

В конце концов он отстраняется. У него блуждающий взгляд, на губах играет ухмылка.

— Ты заметила наклейку на моей тачке.

— Разумеется.

— Ах ты мелкая паршивка.

— Так накажи меня, — говорю я. Я расплетаю косу и встряхиваю головой, чтобы длинные волосы рассыпались по плечам. — Ты обещал преподать мне урок. Я готова к новому заданию.

— Я впечатлен, Рыжая, — говорит Купер, притягивая меня ближе. Он проводит ладонью по спине и сжимает мой зад. — Ты смелая.

Я ахаю, когда его ногти впиваются в мои ягодицы сквозь ткань легинсов. Я уже представляла себе, как меня порют, и меня это всегда возбуждало. Надеюсь, так будет и в реальной жизни. Купер оттягивает вырез моего свитера и ставит засос настолько низко, чтобы об этом никто не знал, кроме нас. В ответ я трусь о его пах и радуюсь, что это заставляет его застонать и снова поцеловать меня в губы. Мы продолжаем, пока нам не приходится набрать воздуха. Он тянет меня за распущенные волосы и