И я действительно хочу проводить время с ней. Учитывая все, что происходит, я решил не слишком вдаваться в причины.

Она здесь ради своей сестры. А мне нужно во всем разобраться. Карьера для меня на первом месте, но я не могу избавиться от мысли, что для меня может быть что-то большее, чем баскетбол.

— Как прошла игра? — спрашивает он.

— Мы победили.

— Но?

Я затягиваю шнурок на толстовке и сжимаю челюсть, подыскивая слова, чтобы объяснить застой в команде.

— Этого недостаточно. Эта команда достигла потолок, но никто этого не признает.

— Может, им просто нужен кто-то, кто заставит их двигаться вперед, подскажет, на чем нужно сосредоточиться, — говорит он.

Я качаю головой.

— У вас либо есть все, что нужно, чтобы победить лучших, либо нет. У нас нет.

Он закидывает лодыжку на колено и спокойно смотрит на меня.

— Может быть ты думаешь, что в тебе нет задатков лидера, потому что ты никогда не пробовал.

Мое сердце начинает бешено колотиться. Я никогда не смогу стать лидером. Нести ответственность за каждый шаг целой команды было бы для меня слишком тяжело с коленом, которое все еще ноет от боли при неправильном движении.

Я возлагаю на себя достаточно надежд, чтобы быть лучшим для себя, для своей карьеры, для моих поклонников, моего агента и всех людей, которые сделали меня таким, какой я есть.

— Ты не понимаешь, мне нужно уйти, — говорю я, отворачиваясь от него и расхаживая по комнате.

— Тогда почему бы тебе не уйти?

Я прекращаю вышагивать и поворачиваюсь к нему лицом, встречая его взгляд своим собственным решительным взглядом.

— Я работаю над этим.

Часы на стене громко тикают.

— Когда ты окажешься в Лос-Анджелесе и выиграешь чемпионат, что тогда?

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Ты уже один из лучших. Все с этим согласны. Тебе нужно что-то еще, за что нужно бороться.

Я прижимаю ладони к глазам.

— Ты говоришь как кое-кто, кого я знаю.

— Кстати, как поживает твоя сестра?

— Она учится в аспирантуре. Собственно, готовится стать такой же, как ты.

Это приятно.

— Ты чувствуешь вину за то, что случилось? — говорит он.

— Она всегда будет со мной.

— Потому что ты любишь ее.

— Очевидно. Она моя младшая сестра.

— Но?

— Но я подвел ее. Я должен был заботиться о ней, а вместо этого занимался баскетболом. Это единственное, в чем я хорош. Я бросил все ради этого. Это то, кто я есть. Если я не лучший, то кто я, черт возьми, тогда?

— Ты выглядишь более взволнованным, чем во время наших последних сеансов. Что-то изменилось?

Ничего. Ничего не изменилось, кроме...

В моем сознании мелькает ее лицо.

— Я встретил женщину. Это было совершенно случайно.

Это было похоже на судьбу.

— Она заставляет меня сомневаться во многих вещах.

Например, является ли баскетбол единственным, чего я хочу в своей жизни.

На вечеринке, когда я держал Нову в объятиях, это было самое близкое к свободе чувство за долгое время. Мне не нужно притворяться, когда я с ней. Она видит за образом мужчину, которого я скрываю.

— Я хочу быть рядом с ней, — говорю я.

— Но?

— Но последний раз, когда я хотел быть рядом с кем-то, закончился плохо, — моя грудь напряглась, когда слова вырвались наружу.

Он пододвигается вперед на своем стуле, его глаза сияют. Я только что накормил его кошачьей мятой.

— Что случилось?

Боль в моей груди никогда полностью не проходит. С годами стало лучше, но она все еще сохраняется.

— Я думал, что у нас серьезные отношения, а она серьезно относилась к тому, чтобы трахаться с генеральным директором нашей команды за моей спиной в течение нескольких месяцев.

Боль усиливается, когда я думаю о том, что я почувствовал, когда узнал. Обида. Гнев.

— Это, должно быть, было больно.

— Организация скрыла это.

Во имя победы они скрыли правду. Как будто я был слишком хрупким или глупым, чтобы справиться с этим. Как будто я был машиной, а не человеком.

Это было напоминанием о том, что победа для них важнее правды и уважения ко мне.

— И это было началом вашей борьбы.

Я киваю, во рту пересохло.

Он имеет в виду, что это было начало самых мрачных моментов.

Я не знал, кем хочу быть и хочу ли вообще. Много пил, спал целыми днями и избегал тренировок — и это лишь некоторые из способов, которыми я пытался заполнить пустоту.

Мои товарищи по команде начали смотреть на меня так, будто у меня не было надежды на выздоровление, и они были правы.

Понадобился Джей, который играл за команду соперника, чтобы снова направить меня на правильный путь и вернуть к финалу.

Это также заставило меня потерять доверие к людям в костюмах.

В конечном счете, это научило меня тому, что нужно было сосредоточиться на поле и игре в баскетбол.

— Что нужно сделать, чтобы открыть себя для общения с другим человеком? Без осуждения и цинизма? — спрашивает мой психотерапевт.

— Чудо.

Но лицо Новы всплывает в моем сознании, и, несмотря на многолетний багаж и неприятие всего, что не связано с баскетболом, я хочу попробовать.

18

НОВА

— Мы близко? — спрашиваю, глядя на Клэя, забившегося на пассажирском сиденье.

Даже когда сиденье отодвинуто назад до упора, машина все равно кажется слишком маленькой для нас обоих.

Когда я сказала, что хочу встретиться с Робин, Клэй предложил взять меня с собой. Завтра он улетает в Атланту на предсезонную игру, но до тех пор он свободен. Я согласилась без колебаний, правда, с условием, что я смогу вести машину.

Мы проезжаем холмы, усыпанные домами, и во мне нарастает напряжение.

— Сколько еще осталось? — спрашиваю.

— Поверни здесь, — я следую его указаниям.

— Ты помнишь все это без GPS?

— Провел здесь много времени, пока проходил реабилитацию.

Из ниоткуда появляется дорожка, поднимающаяся из рощи деревьев. Внезапно перед нами раскинулся лагерь — зеленые холмы, флаги и знамена, бревенчатые строения. За окном сверкает ярко-голубое озеро, вдоль берега стоят разноцветные каноэ и байдарки.

Это мечта всего в получасе езды от Денвера.

Напряжение в моей груди ослабевает, пока я рассматриваю окружающую обстановку.

— Это потрясающе! — восклицаю я.

Едва мы вышли из машины, как к нам подошла улыбающаяся женщина с атлетическим телосложением и седеющими волосами.

— Вы, должно быть, Нова. Я Робин, директор лагеря, — она пожимает мне руку, а затем поворачивается к мужчине, сидящему рядом