А если уж в себе замкнется, то пиши пропало. Вот как тогда, когда он решил уехать в эту деревню.

Мы пошли дальше и поравнялись с забором, возле которого отец остановился, из теплицы вышла женщина с ведром огурцов, и отец вежливо махнул ей рукой:

– Здрасьте, Мария Павловна! Урожай собираете?

– Да второй раз собираю! Уже ж и дочь прошла, а я еще думаю, дай пройдусь, проверю за ней. И вот! – Она приподняла голубое ведро, свежие огурчики топорщились колючками. Она заметила меня и поглядела с нескрываемым любопытством. – К вам дочка приехала, что ли, Анатолий Геннадьевич? Вас же Лида зовут? Хотите огурчиков? – предложила она мне.

Из вежливости я согласилась и, пока отец и соседка болтали, надкусила огурец. Сочная свежесть так и брызнула в рот. Я даже зажмурилась от удовольствия.

– Таких вы в городе не поедите! Так вот, – заулыбалась соседка, а потом пошла в дом, пожелав нам доброго дня.

Наконец мы подошли к нашему дому. Вернее, к дому отца. Он утопал в зелени. Красные и белые плоды яблок тянули толстые ветки вниз.

Забор и дом были выкрашены свежей краской и радовали глаз.

Не успела я налюбоваться видом, как заметила справа движение.

К забору подошла женщина. Статная. Брюнетка с красными губами. Лет, наверное, пятьдесят с хвостиком, одетая в синюю жилетку, с сумкой наперевес, в руках она держала увесистую пачку журналов, перевязанную резинкой.

– Доброго дня, Анатолий Геннадьевич! – весело поприветствовала она отца, а потом перевела на меня взгляд, радушно поздоровалась.

– Добрый день, – вежливо улыбнулась я.

Отец словно не обращал внимания на то, что местные женщины смотрят на него как на потенциального жениха. Улыбаются, что-то предлагают, как мухи вокруг меда, вьются. Так и норовят пообщаться. Папа всегда был таким. Погруженным в свои мысли, исследования.

Внутри кольнуло – а вдруг я это переняла у него? Вдруг я тоже всегда была такая задумчивая, серьезная, далекая?

И тут же на память пришли все те усилия, что я прилагала, чтобы сохранить дома мир и уют. Даже если я и виновата, то я не могу тянуть на себе груз вины одна.

Мы же семья. Были семьей. И я не могла одна всё разрушить.

Не могла и всё тут!

– Принесла вам вашу прессу, как обещала, – добавила она, будто невзначай поправляя платок, под которым посверкивали серьги.

Серьги? Ну надо же. Личная доставка. Все тридцать три удовольствия сразу. А папа будто ничего не замечает.

– Да что вы? Я бы сам зашел, собирался вот, только дочку встретил со станции.

– Дочку?

– Да, Лид, знакомься, это местный почтальон, Раиса Аркадьевна. А это моя дочь, – гордо представил он меня.

Я с улыбкой оглядела отца и почтальоншу. Она поправляла волосы под платком, а он…

Он тоже выглядел оживленным. Выпрямился. Засуетился. Кашлянул в кулак.

– Очень приятно, – улыбнулась она и перевела взгляд на меня. – Лидия Анатольевна, я столько о вас слышала. Рада познакомиться лично.

– Можно просто Лида.

– Хорошо, Лида. Ну, я пойду… – неуверенно топталась она на месте. – Я тут недалеко живу, – сказала мне, – вы заходите в гости.

– Конечно, зайдем, да, Лид? – отец улыбнулся мне, и видно было, что от вдовца на пенсии, который уныло доживает свой век, не осталось и следа.

Живая природа, свежий воздух, общение с местными – он явно хорошо тут устроился. Осталось понять, устроюсь ли я.

Глава 23

Алексей

В палате было душно. Спертый воздух давил сверху, как бетонная плита. Алексей скрючился на краешке стула, глядя на выцветшее покрывало, под которым едва угадывались очертания тела матери. Она спала.

Но спала тяжело, дыхание у нее было прерывистое.

Приступ оказался серьезным, и от нервов она долго не могла уснуть, всё обвиняла Лиду, мол, она виновата, она всё это устроила.

Из-за нее сердце прихватило.

Алексей устал всё это слушать. Ему и так было тошно! Своих проблем было выше крыши! Так что сейчас он ухватил минуту передышки, только до спокойствия было как до звезды.

Врач заверил, что состояние матери стабилизировалось, давление выровнялось. Но вот анализы… Алексей закрыл глаза. Уровень лейкоцитов был зашкаливающий, а вот гемоглобин, наоборот, низкий. Врач сказал, что нужно провести обследование. Намекал на воспаленные лимфоузлы и даже вроде бы упомянул онкологию.

У Алексея внутри всё кипело. Не вовремя. Как это всё не вовремя!

Он, конечно, переживал за мать, но всё равно злился, потому что ему нужно было быть не здесь и заниматься совсем другими делами!

Телефон завибрировал, и Алексей даже вздрогнул.

Прочитал сообщение от Алины. В ответ на его, которое послал недавно.

“Пап, можешь даже не просить. Всё, что касается Веры, не ко мне, на мне и так бабушка”.

Черт! Вот вредная девчонка!

Алина поехала за вещами к бабушке домой и за продуктами.

И Алексей посчитал разумным, что дочка может купить кое-что и для Веры. А она… Он сжал кулак, желая размозжить ни в чем не повинный пластик!

Черт! Почему всё разваливается? Почему всё рассыпается в труху?

Так… Надо успокоиться.

Он взял в руки телефон. Спокойно вывел строчки:

“Алина. Ты же хорошо относилась к Вере. Почему не хочешь помочь?”

Телефон молчал, и это убивало. Каждая минута ожидания тянулась как резина. Наконец поступил сигнал нового сообщения.

“Ты ошибался, папа. Вера мне не подружка. И вообще, пап, я занята! Хватит мне писать!”

“Смени тон, дочь! – “прикрикнул” он на нее посредством сообщения. – Просто сделай, как я прошу. И где ты вообще? На стажировке?”

Снова ожидание.

Снова тянущаяся как вечность минута.

“Забудь о стажировке, папа. Я туда не вернусь”.

Что за дела? Дочь удивляла всё больше, и Алексей напряженно задумался.

Что бы это значило? А Лида же говорила про аборт. Да, их дочь сделала аборт, а он не знал. А Вера… Его Вера помогала. Его любовница, эта смеющаяся, с веселым нравом, пышка так запросто приняла решение за родителей Алины, за них! И ему – ни слова!

Она действовала за его спиной. Чем она думала?

Это вообще законно? Вряд ли. Сейчас склонение к аборту вообще карается законом, так что…

Алексей ухмыльнулся.

Прекрасно! Он использует это, чтобы от нее отгородиться.

И это точно будет справедливым!

К черту Веру! Пусть сама барахтается в своих проблемах!

С этими мыслями Алексей зашел в семейный чат.

Может, жена подала знак? Может, одумалась? Но чат безмолвствовал.

“Где вы все? Почему никто не отвечает? Лида, отзовись, где тебя носит? Мама в больнице! Ситуация критическая!” – написал он быстро.

Тишина, молчание, никаких отметок о прочтении. Прошло несколько томительных минут, прежде чем появилась надпись: “Лидия набирает сообщение”. И вот, наконец:

“Я уехала в деревню к отцу. Все уже взрослые. Егор в лагере. Прошу мне больше не писать”.

Алексей не сразу понял, что чувствует. Сначала его бросило в жар, а потом в холод. Уехала. Она просто уехала. Оборвала все нити. Бросила!

Алексей впопыхах начал писать сыну, когда всплыло новое уведомление. “Я тоже поеду к маме, буду жить у деда. Папа, ну ты и козел!”

Козел?! Алексей готов был взреветь! Малолетний засранец посмел назвать его козлом! Грозиться уехать к маме! Никакого уважения!

Алексей лихорадочно застучал по кнопкам, пытаясь достучаться до сына, как вдруг увидел, что тот покинул чат. Лида тоже вышла.

И сын вдобавок заблокировал его. Его! Собственного отца!

Как контрольный выстрел, всплыла надпись:

“Вы не можете отправлять сообщение этому пользователю”.

Даже в самом страшном сне он себе не представлял такого оборота.

Алексей уставился на экран, не в силах вымолвить и слова.

– Да вы что, все с ума посходили? – взревел он, вскакивая на ноги, как ужаленный. – Дурдом! Просто дурдом какой-то!

Мать вздрогнула, но не проснулась. Он опомнился и выскочил в коридор. Шагал туда-сюда, сжимая телефон так, что побелели костяшки. В голове шумело, на висках выступили капли холодного пота. Хотелось кричать, кого-то ударить, сделать что угодно, чтобы вернуть всё, как было.