И всё равно я подозревала неладное.

– Ты знаешь Эйса с детства, ведь так? – спросила я.

Кенни молча кивнул и даже отложил телефон, как будто знал, что предстоит долгий разговор.

– Неужели он не рассказывал тебе о нас?

В этот момент я пожалела о том, что ляпнула. Потому что это «о нас» звучало совсем не с тем смыслом, которое я вкладывала. А совсем с иным.

Кенни, однако, как будто не особенно обратил внимание на мои слова. Или же не увидел в них ничего такого. Или же всё знал.

– Он никогда не любил много о себе рассказывать, – сказал Кенни. – Даже мне.

Его ответ прозвучал ужасно неопределённо. Я даже растерялась. Но в любом случае, этот парень – лучший друг Мудилы. Мудилы, который постоянно портит мне жизнь. Мудилы, который всегда будет рад видеть мои провалы.

Может, мне не стоит трепаться с Кенни, учитывая всё это?

Я села ровно, сделав вид, что ничего не говорила. Потом повернула голову к окну, надеясь, что мой сосед по сиденью поймёт мою ошибку и не будет дальше со мной разговаривать.

Но Кенни всё же снова заговорил:

– Я не хочу его защищать, он тот ещё придурок, но… Ты многое о нём не знаешь. И, может, если бы знала, не злилась бы на него так сильно.

Не сдержавшись, я резко повернулась к нему снова.

– Мужская солидарность? – спросила я.

– Не-а. Скорее, жалость.

– И кого ты жалеешь?

– Вас обоих. Вы друг друга оба недопоняли. Он – потому что не объяснился перед тобой, а ты – потому что не стала пытаться найти причину этого.

Я не стала расспрашивать о том, что он этим хотел сказать. Мне хватило всего того, что он уже успел выдать. Поэтому я вновь отвернулась, откинулась на спинку сиденья и устремила взгляд в окно – на размывающееся пятно, состоящее из зданий Бозмена, начавшийся снегопад и замёрзшие деревья.

Эйс

Я свернул на следующую улицу, обдумывая сцену возле автобуса.

Зачем она вообще поехала в этой жуткой консервной банке? Я надеялся, её нелюбовь к скоплениям людей и Джордану заставят её пойти против принципов и сесть со мной. Но Мила всегда была такой. Упрямой до чёртиков. Настолько, что хотелось иногда свернуть её тонкую шейку. Или раздавить как букашку. Эту маленькую грубиянку.

Я потянулся к бардачку, чтобы убедиться в том, что не забыл свои таблетки. Стабилизаторы настроения. Так их называет доктор Берри. Звучит как название какой-то футуристической игрушки.

Однажды я пытался прекратить приём лития. Думал, что достаточно силён, чтобы справиться со своим недугом. Но это привело к настоящему обострению. Я чуть не сорвался с катушек. Больше я так не экспериментирую.

А приём вызывает побочки. Вечная сухость, словно полость моего рта вдруг превратилась в пустыни Сахары, повышенная жажда, из-за которой я постоянно таскаю с собой бутылку воды, лёгкая, но постоянная тошнота, даже это чёртово частое мочеиспускание, которое заставляет меня искать туалет каждые полчаса. О, и тремор рук. Самое паршивое. Его сложнее всего скрыть от окружающих, особенно когда пытаешься набрать текст или строчишь тему лекции.

В общем, даже не знаю, что из этого хуже.

Иногда кажется, что я продал душу дьяволу, вот только этот рогатый ублюдок обманул меня и вместе с богатством и славой водрузил мне на плечи болезнь.

Но доктор Берри, этот вечно оптимистичный старик, говорит, что всё могло быть ещё паршивее. Потому что у некоторых наблюдаются побочки куда серьёзней – спутанность сознания, замедленная речь, судороги, увеличение веса, проблемы с почками и щитовидной железой. Так что, если верить ему, мне ещё повезло.

Если это так можно вообще назвать.

Вскоре я включил музыку. В салоне тут же заиграла «Midnight City» от M83. Звук заполнил всё пространство, заглушая мысли. Нужно было как-то настроиться на эту поездку. В конце концов, Норвегия не ждёт мою мрачную физиономию. А ещё, несмотря ни на что, я хотел увидеть северное сияние и хорошенько покататься. А на Милу, в конце концов, можно просто не обращать внимание.

Легко сказать.

«Midnight City» гремела в салоне, но даже её синтезаторные переливы не могли полностью заглушить мой внутренний диалог. Я прокручивал в голове утреннюю сцену. А потом бросил взгляд на контейнер с печеньем, лежащий на пассажирском сиденье, который мне отдала Фелисити. Печенье с солью. Моё любимое.

Мила хочет поиграть? Тогда поиграем. Если она думает, что сможет использовать против меня свою новую подружку, она горько ошибается.

Я прибавил громкость. Нужно сосредоточиться на дороге, на предстоящей поездке, на чём угодно, кроме этих двух раздражающих розовых косичек и бирюзовых глаз.

За окном мелькали унылые пейзажи. Зимняя Монтана, как всегда, не баловала разнообразием красок: всё вокруг было серым, белым и коричневым. Даже солнце сегодня решило спрятаться за плотной завесой облаков.

Внезапно меня пронзила острая тоска. По тем временам, когда между нами не было этой стены ненависти и непонимания. Но я виноват сам. И при этом прав на сто процентов. Я полный козёл, я это понимаю, но иного выхода просто не было.

Иногда мне вспоминается Илай. Возникают яркие, живые картины из прошлого. Его улыбка, его смех, его горящие глаза, когда он рассказывал о своих любимых играх.

Доктор Берри считает, что именно с него всё и началось. Ну, моя… ситуация. Так он это называет. Хотя, по его словам, такая штука не появляется из ниоткуда. Значит, были предпосылки ещё давно. Возможно, генетика. Может, это проклятие передаётся по наследству, как в сюжетах из второсортных ужастиков. Может, предки мне не всё договаривают, скрывают какие-то тёмные тайны в семейном склепе. Понятия не имею. И, честно говоря, не хочу знать.

Я стараюсь не думать об этом. Стараюсь не ворошить прошлое, не копаться в своих чувствах. Но это как зуд, от которого невозможно избавиться. Чем больше стараешься не чесать, тем сильнее хочется.

Я сжал кулаки. Воспоминания об Илае всегда вызывают у меня странную смесь чувств: вины, тоски, злости, любви. Как будто кто-то смешал все цвета радуги в грязную, неразличимую массу.

Я помню его последнюю игру. Вообще он играл сутками, не отрываясь от экрана, забывая про еду и сон. Он словно потерялся в этом виртуальном мире, убегая от реальности.

И именно в тот день всё закончилось. В один миг.

Я должен был что-то сделать, чтобы это