И самое странное — кровь нашлась. Анонимный донор. Совпадение? Судьба? Мне было не до мистики. Лишь бы она была и подходила маме. Лишь бы всё было хорошо.

Я ворвался в больницу как ураган. Дима шёл по коридору с бумагами.

— Как она?!

— Уже в операционной. Всё, что можно, делается. — Его взгляд был тяжёлым, каменным. В нём не было ни капли поддержки, только холодное профессиональное отстранение и… что-то ещё. Что-то вроде презрения.

— Кто? Кто дал кровь? Я должен отблагодарить…

— Донор анонимный. Правила. — Он резко оборвал меня и прошёл мимо, даже не кивнув.

Это было как пощёчина. Но у меня не было времени на выяснение отношений. Я рухнул на стул у палаты и уткнулся лицом в ладони. В голове стучало: «Мама, держись. Держись, ради всего святого». Я не верю в богов, но сейчас готов был молиться кому угодно.

А ещё в голове сидела Арина. Я слал ей сообщения, звонил — тишина. Глухая, абсолютная. Я просматривал её последнее сообщение снова и снова: «Ты растоптал мои чувства, моё доверие, всё, что у меня было». И мне было нечем ей ответить. Только оправданиями, которые для неё выглядели жалко и фальшиво. Я понимал это.

Я хотел поговорить с ней пару дней назад. Ждал в машине у подъезда несколько часов. Но когда увидел её в объятиях Димы, что-то больно кольнуло в сердце.

Я видел, как Дима, проходя мимо, бросал на меня колючие взгляды. Его отношение ко мне из нейтрально-врачебного сменилось на откровенно враждебное. И я знал почему. Потому что он видел. Видел её сломанной, плачущей. И он, чёрт возьми, обнимал её у подъезда в своей машине! Эта картинка вставала перед глазами и раскалённой иглой вонзилась в мозг. Кто он такой, чтобы её утешать? Кто он для неё? Просто хороший друг, или уже нет?

Часы тянулись мучительно медленно. Нервы были натянуты до предела. Мне нужен был кофе. Что-то делать. Хоть что-то.

В больничном кафетерии воздух был спёртым и пах остывшим бульоном. Я машинально наливал себе самый крепкий кофе из автомата, когда почувствовал на себе взгляд.

Дима стоял у второго автомата, тоже с бумажным стаканом. Мы встретились глазами. Молча. Напряжённо.

Я не выдержал первым.

— Как там?

— Операция идёт. Всё по плану. — Его тон был ровным, ледяным.

— Спасибо, — я пробормотал, хотя комок злости уже подкатывал к горлу. — Спасибо за всё. И… за то, что был рядом с Ариной. Но не понимаю, зачем ты там был?

Он медленно повернулся ко мне, и его глаза сузились. Он понял, о чем я, без всяких уточнений,

— Это с какой стати я должен перед тобой отчитываться?

— Я видел вас, — сорвалось у меня. Голос прозвучал хрипло, сдавленно. — Видел, как ты её обнимал в своей машине. Возле её дома. У тебя есть что сказать по этому поводу?

Дима отставил стакан. Его лицо исказилось не то что злостью, а каким-то омерзением.

— О, серьёзно? — он фыркнул. — Ты, который устроил ей такую эмоциональную карусель, что она чуть не сломалась, теперь решил предъявлять мне насчет объятий? Ты знаешь, в каком состоянии она была? Ты знаешь, что она уволилась из студии из-за твоей драмы? Ты знаешь, что её теперь трясёт от каждого звонка?

Каждое его слово било точно в цель. Я чувствовал, как краснею от бессильной ярости и стыда.

— Это не твоё дело! — огрызнулся я. — Это между мной и ей!

— Сделал своим делом, когда она чуть в обморок у меня не упала после того как героически сдала кровь! — он резко шагнул ко мне, понизив голос до опасного шёпота. — Так что не учи меня, что моё дело, а что нет. И если я её обнял, то только потому, что ей было хуже некуда, а ты в этот момент решал свои «важные московские дела»!

Мы стояли друг напротив друга, два идиота в больничном кафетерии, готовые броситься в драку, пока у моей матери шла операция.

— Ты ничего не понимаешь! — прошипел я.

— Я понимаю, что вижу! — парировал он. — Я вижу результат. А он, будь он неладен, плачевен. Так что не пыли здесь. Иди и сиди у операционной. Делай то, что должен был делать всегда — будь рядом с близкими, когда тебя ждут и нуждаются в тебе.

Он развернулся и ушёл, оставив меня одного с моим остывшим кофе и жгучим, горьким стыдом. Он был прав. По всем статьям прав. И от этого было невыносимо больно. Я сжал стакан так, что он смялся в моей руке, кофе фонтаном обжег мою руку, но я не мог ничего почувствовать от зашкаливающего адреналина. Просто пошёл обратно к двери, за которой решалась судьба самого близкого мне человека. Человека, ради которого какой-то аноним отдал частичку себя. Незнакомец, о котором я ничего не знал.

Слова Димы бились в висках, смешиваясь с адреналином и страхом. «После того как героически сдала кровь...» Почему он это сказал? С какой стати он вообще знает, как она переносит донацию? Причём тут она? Мысли путались, не желая складываться в картинку. Какая-то смутная, почти невероятная догадка пыталась пробиться сквозь усталость и обиду, но я отгонял её. Не сейчас. Сейчас не до этого.

Но семя было брошено. И оно тихо лежало на дне сознания, ожидая своего часа.

Глава 31 — Серая зона

День за окном был серым и промозглым, словно сама погода отражала состояние моей души. Хоть дождя и не было, но постоянный ветер и высокая влажность заставляли ежиться и мёрзнуть. Тучи, нависавшие над городом, создавали сонное и тоскливое состояние. Как лейтмотив, оно сопровождало меня во всех делах.

Ответ от инвесторов всё не приходил. Каждая минута тишины тянулась, как резина, усиливая тревогу. Я бесцельно кликал по экрану ноутбука, не в силах сконцентрироваться.

Звонил отец. Его голос в трубке звучал непривычно сдержанно, даже… обеспокоенно.

— Женя, как мать? Как операция?

— Всё стабильно. Врачи говорят, что всё прошло хорошо. Спасибо донору за кровь, — я произнёс это сухо, без эмоций. — Жаль, нельзя лично отблагодарить.

— Это пустяки. Главное, что с Людмилой всё хорошо. — Он помолчал. — А у тебя как с инвесторами? Есть движение?

— Пока нет. Жду.

— Жень… Я же говорил. Моя помощь решила бы всё в один день. Не пришлось бы никого ждать, ни перед кем прогибаться. Мы можем начать