Павел бросает на меня быстрый взгляд, оценивая реакцию. Я сохраняю нейтральное выражение лица, хотя внутри все клокочет.

— Конечно, чемпион, — отвечает он. — Обязательно поедем.

— Дети, пора спать, — говорю я. — Уже поздно, а завтра в школу.

— Я помогу им, — вызывается Павел. — Уложу, почитаю сказку.

Еще один пункт в программе «образцовый отец». Раньше он редко укладывал детей, предпочитая проводить вечера за бумагами в кабинете.

— Хорошо, — киваю я. — Ника, не забудь повторить математику перед сном.

— Я помогу ей, — снова вставляет Павел. — Мы все повторим.

Он поднимается с детьми наверх, а я остаюсь в гостиной, прислушиваясь к их голосам. Шум воды в ванной, смех Даниила, тихий голос Ники, спрашивающей что-то о завтрашнем дне. Нормальные звуки нормальной семьи. Только семьи больше нет, есть лишь её иллюзия, поддерживаемая для детей.

Глава 14

Сижу в кресле, листая книгу, не вникая в слова. Через час Павел спускается, останавливается в дверях гостиной.

— Дети уснули, — сообщает он. — Даниил так устал, что отключился на середине сказки.

— Неудивительно, — отвечаю нейтрально. — Насыщенный день.

Павел подходит к бару, наливает себе виски. Его движения расслаблены, уверены — он доволен собой.

— Им нужны такие дни, — говорит он, отпивая из стакана. — Веселье, развлечения. Слишком много напряжения в последнее время.

— Напряжения, которое создал ты, — не выдерживаю я.

Он хмурится, но быстро возвращает на лицо маску спокойствия.

— Давай не будем начинать, Лена. Дети только уснули.

— А мы и не начинаем, — пожимаю плечами. — Я просто констатирую факт. И еще один факт — ты берешь с собой Веронику, когда проводишь время с детьми.

— Она случайно оказалась в том же торговом центре, — отвечает он без запинки. — Встретились, она присоединилась. Ничего особенного.

Ложь. Такая очевидная, такая оскорбительная.

— Даниил сказал, что она учила его нырять в бассейне, — говорю спокойно. — Видимо, случайно оказалась и в аквапарке? В купальнике? Готовая давать уроки плавания?

Павел раздраженно ставит стакан на стол.

— Ладно, не случайно. Мы договорились встретиться. И что? Она хорошо ладит с детьми. Особенно с Даниилом. Он в восторге от нее.

— Конечно в восторге, — мой голос звучит горько. — Она покупает ему мороженое и разрешает прыгать с высоких горок. Классическая тактика.

— Какая еще тактика? — он начинает злиться.

— Тактика замены матери, — говорю прямо. — Ты готовишь детей к тому, что она займет мое место. Создаешь новую «семью» у них на глазах.

— Бред, — отмахивается он, но я вижу, что попала в точку. — Просто приятное времяпровождение.

— С женщиной, с которой ты мне изменял.

— Хватит, Лена! — он повышает голос, потом спохватывается, оглядываясь на лестницу. — Хватит драматизировать. Мы взрослые люди. Если ты не можешь смириться с тем, что я нашел другую...

— Смириться? — перебиваю я. — С тем, что ты разрушил нашу семью, а теперь хочешь, чтобы наши дети приняли твою любовницу как новую маму?

— Никто не говорит о новой маме! — шипит он. — Ты всегда будешь их матерью. Просто им нужно понять, что в моей жизни теперь есть другая женщина.

— В твоей жизни другая женщина была давно, — говорю я холодно. — Просто теперь ты не считаешь нужным это скрывать.

Он делает глубокий вдох, явно пытаясь сдержаться.

— Слушай, я не хочу ссориться. Не сегодня. Дети замечательно провели день. Давай не будем это портить.

— Я и не порчу. Просто хочу прояснить правила. Если ты берешь детей — только ты. Никаких Вероник.

— Это мое время с детьми, — возражает он, и в глазах появляется знакомый опасный блеск. — Я решаю, как его проводить и с кем.

— Тогда я тоже могу брать друзей, когда мы с детьми куда-то идем, — парирую я. — Например, Максима. Он отлично ладит с Никой и Даниилом.

Лицо Павла искажается от злости.

— Не смей впутывать в это Береснева!

— А ты не смей впутывать Веронику, — отвечаю в тон. — Или мы играем по одним правилам, или никак.

Мы стоим друг напротив друга, и в этот момент я вижу его настоящего — не заботливого отца, не успешного бизнесмена, а мелочного, ревнивого, расчетливого мужчину, готового использовать собственных детей как оружие.

— Знаешь что, — говорит он наконец, — это бессмысленно. Мы никогда не договоримся. Поэтому пусть решает суд.

— Пусть решает, — киваю я. — Я готова.

Он допивает виски одним глотком, ставит стакан на стол с такой силой, что тот едва не трескается.

— Ты пожалеешь об этом, Лена, — говорит он тихо. — Клянусь, пожалеешь.

— Иди спать, Павел, — отвечаю устало. — Завтра тяжелый день.

Он уходит наверх, а я остаюсь в гостиной, прислушиваясь к тишине дома. Война объявлена официально. И поле битвы — мои дети.

Поднимаюсь проверить, как они. Даниил спит, разметавшись по кровати, на лице — умиротворение. Подхожу к Нике — и замираю. Она не спит. Сидит у окна, обхватив колени руками.

— Милая, что случилось? — спрашиваю тихо, присаживаясь рядом.

— Я слышала, — говорит она, не глядя на меня. — Вас с папой. Ваш разговор внизу.

Сердце обрывается. Сколько она слышала? Как много поняла?

— Ника...

— Папа правда изменял тебе? — она поворачивается, и в её глазах столько боли, что я едва сдерживаю слезы. — С этой... Вероникой?

Хочется солгать. Защитить. Сказать, что она неправильно поняла. Но я не могу лгать своему ребенку.

— Да, — отвечаю тихо. — Правда.

Она кивает, словно подтверждая свои догадки.

— Я так и думала. Она сегодня... странно себя вела. Как будто знала о нас больше, чем должна знать папина коллега. И папа... он смотрел на нее так, как раньше смотрел на тебя.

Моя двенадцатилетняя дочь. Такая взрослая, такая проницательная. В этот момент я ненавижу Павла за то, что ей приходится через это проходить.

— Мне жаль, что ты это услышала, — говорю я, гладя её по волосам. — Взрослые иногда делают... глупости. Причиняют друг другу боль.

— Вы разведетесь? — спрашивает