Но «новая нормальность» принесла и свои вызовы. Теперь им приходилось быть не просто любовниками, а парой в полном смысле слова. Со всеми бытовыми мелочами, которые раньше казались неважными.

Однажды вечером разгорелся их первый по-настоящему бытовой спор. Вероника, привыкшая к творческому беспорядку в своём лофте, разбрасывала вещи по его стерильной квартире. Книги на диване, серьги на тумбочке, яркие платки на спинках стульев.

Александр, чья потребность в порядке была на грани мании, сначала терпел. Потом начал аккуратно складывать её вещи в коробки. В конце концов, он не выдержал.

— Неужели так сложно положить вещь на место? — раздражённо спросил он, натыкаясь на её розовый свитер, брошенный на его любимое кожаное кресло.

— А в чём проблема? — удивилась она. — Он же не на полу валяется. Он на кресле. Я в нём завтра на работу пойду.

— Проблема в хаосе! — он поднял свитер, как будто это была дохлая крыса. — Здесь должен быть порядок!

— Здесь должен быть уют! — парировала Вероника. — А уют — это следы жизни! А не музейный интерьер!

Они проспорили полчаса. Спор был абсурдным и яростным. Он говорил о дисциплине, она — о свободе. В конце концов, они замолчали, сидя в разных углах комнаты, обиженные и непонятые.

Первым сдался Александр. Он тяжело вздохнул, подошёл к креслу и… надел её розовый свитер. Он был ему мал, рукава заканчивались далеко от запястий, а на груди красовалась глупая вышивка в виде клубнички.

Вероника, увидев его, сначала открыла рот от изумления, а потом расхохоталась. Он стоял посреди гостиной, могущественный Александр Орлов, в розовом свитере с клубничкой, с самым серьёзным лицом на свете.

— Что? — спросил он. — Ты хотела следы жизни? Вот тебе след. Мой торс в твоём свитере. Довольна?

Она подошла к нему, всё ещё смеясь, и обняла его.

— Безумно довольна. Ты выглядишь как гангстер на пенсии, который ошибся гардеробом.

Он обнял её в ответ, и его губы тронула улыбка.

— Ладно. Компромисс. Ты не разбрасываешь вещи по креслам. А я… я разрешаю тебе повесить твои дурацкие картины в кабинете. Одну.

— Две! — тут же поторговалась она.

— Две, — сдался он. — Но чтобы без этих твоих скелетов с кружками.

Этот смешной, нелепый спор стал переломным. Они учились уступать. Учились находить компромисс между его упорядоченным миром и её хаотичным.

Ещё одним испытанием стало их публичное появление в качестве пары. Первый официальный приём, куда они пришли вместе, был адом. На них смотрели — одни с любопытством, другие с осуждением, третьи с завистью. Шёпот за спиной: «Смотри, это она… Та самая…»

Александр чувствовал, как напрягается её рука на его локте. Он наклонился к ней.

— Хочешь, я кого-нибудь уволю для храбрости? — тихо прошептал он.

Она фыркнула, и напряжение ушло.

— Пока рано. Дай им сначала сказать что-нибудь действительно глупое.

И тут к ним подошла пожилая пара — старые партнёры Орлова по бизнесу. Жена, элегантная дама лет семидесяти, внимательно посмотрела на Веронику, а потом на Александра.

— Наконец-то, Саша, — сказала она с тёплой улыбкой. — Я всегда говорила, что тебе нужна женщина с огоньком. А не эти ледяные куклы. Поздравляю. Она прекрасна.

Эта простая фраза значила для них больше, чем все статьи в Forbes. Это было принятие. Не всем, но самым важным кругом.

Но самая большая перемена произошла в них самих. Теперь они могли позволить себе быть уязвимыми. Александр научился говорить о своих страхах. Не только о бизнесе, а о том, что он боится стареть, боится не угнаться за её энергией.

Как-то раз, лёжа в постели, он сказал:

— Знаешь, иногда я смотрю на тебя, когда ты вся в делах, вся в движении… и мне кажется, что ты как яркая комета. А я — старая, холодная планета. И я боюсь, что ты перерастишь меня. Улетишь дальше.

Вероника повернулась к нему, положив голову на его грудь.

— Во-первых, ты не холодный. Внутри ты — вулкан. А во-вторых, кометы летают по орбитам. Вокруг самых важных планет. Так что привыкай, старик. Ты моя гравитация. Без тебя я просто потеряюсь в космосе.

Он засмеялся, и смех его был счастливым и лёгким.

— Старик? Это уже оскорбление личности. Буду вынужден принять меры.

— О, мне страшно, — притворно вздохнула она, а потом взвизгнула, когда он перевернул её и прижал к матрасу.

Они были счастливы. Не идеально, не как в кино. Со спорами из-за свитеров, с трудными публичными событиями, с тревогами о будущем. Но это было настоящее, взрослое счастье, выстраданное и заслуженное.

Однажды субботним утром они поехали за город, смотреть тот самый дом, о котором он говорил. Он стоял на окраине леса, не огромный и не пафосный, а уютный, из тёплого дерева и камня. С большими окнами и террасой.

Они стояли, держась за руки, и смотрели на него.

— Ну что? — спросил Александр. — Похоже на дом с садом, где нет камер?

— Похоже, — улыбнулась Вероника. — Особенно если в том углу посадить сирень. А здесь — скамейку.

— Значит, берём?

— Берём, — кивнула она. — Но предупреждаю — я буду разводить в саду хаос. Цветы, грядки с клубникой…

— А я буду ходить за тобой и наводить порядок, — закончил он. — Это и есть идеальный брак. Хаос и порядок. В одном флаконе.

Он обнял её за плечи, и они стояли так, глядя на свой будущий дом. Война закончилась. Начиналась мирная жизнь. И они оба знали — она будет не менее захватывающей, потому что это будет их общая жизнь. Со всеми её свитерами, спорами, смехом и безумной, непредсказуемой любовью.

Глава 20: Не тайна, а история

Год. Целый год прошел с того дня, когда Вероника Колесникова влетела в кабинет Александра Орлова, как розовый ураган. Год скандалов, войн, смеха, слез и той тихой, прочной уверенности, которая приходит, когда знаешь — твое место именно