— Привет, — вдруг встает передо мной Чудинов. — Возьми игрушки для детишек.

Протягивает сразу несколько коробок. Среди них две одинаковые, с железной дорогой, через пластик виден мощный паровоз. Дорогущий.

Он и сам, как тот паровоз. Выглядит дорого. Богато. Костюм сидит как влитой, боюсь даже подумать, сколько нолей на ценнике было. Часы известной фирмы, блестят под лампами.

И тут я, в застиранных джинсах и кроссовках, которые живы до сих пор только моими молитвами. Сразу стыжусь себя. Молчу, сжимая маленькие пальчики в ладошках. Но тут же вздергиваю голову. Нечего мне стыдиться.

Он смотрит так, будто вспомнил меня. Да какая разница, если даже имени вспомнить не может.

— Мои дети ни в чем не нуждаются, — говорю спокойно, сдерживая внутреннюю дрожь. — Лучше другим отдайте. Так нечестно, детишкам всегда хочется новую игрушку. Не только в день рождения, — киваю на яркий баннер.

Уколола-таки… Не выдержала.

— А ты не изменилась, Полина, все такая же заноза, — прищуривает один глаз Макс. — Ладно, забей на акцию. Сегодня она особая. Игрушки всем детям, без исключения. Берите, это вам, мальчишки!

Я не успеваю отказаться, мои мальчишки вцепились в коробки, не оторвать. Чудинов идет к куче игрушек и кричит — «Только сегодня! Бесплатные игрушки! Для всех!»

Тут же сбегаются детишки всех возрастов и разбирают разноцветную кучу. А я вспоминаю, что мне на смену, и тащу детей к продуктовому отделу.

Надеюсь, мы больше с Чудиновым не встретимся. Но в груди страх. Вдруг догадался, что мои дети могут быть его сыновьями.

Глава 2

Макс

Я не хотел проводить эту акцию. Пахла она не очень приятно, подхалимство напоминает. Поехать в среднестатистический магазин и раздать игрушки именинникам. Да как так? А другие дети, не достойны, что ли? Да и много ли именинников найдется?

Да, четверо нашлось, причем у одного праздник был вчера, у другого отец именинник. Но игрушки они получили. Стою как истукан среди завала ярких коробок и уже лезу за смартфоном в карман, чтобы позвонить Амалии.

Это ее идея, вот пусть и торчит здесь. Деловая крашеная блондинка, мой пиар−директор, в ее обязанности входит совать не только мою физиономию, но и меня самого везде, где только можно. И желательно туда, где скопления простого люда.

Я накручиваю себя. Лучше в дом престарелых отвезу лекарства. Или в детский дом, все вот эти игрушки, купленные тут же и на мои деньги.

Уже собираюсь мазнуть пальцем по дисплею, как вижу мальчишку, сбежавшего от матери. Его брат задержал молодую женщину, закатив истерику. Мне стыдно, это не первая истерика у детей за сегодняшний день.

Мальчишки сразу привлекли мое внимание. Вихрастые сорванцы, представляю, как они вдвоем веревки вьют из родителей. Давно хочу таких вот, но жена решила, что мы еще для себя не нажились.

Один из близнецов подбегает ко мне и молчит. Опускаюсь перед мальчишкой на корточки. Так обнять хочется, как родного. Разговариваю с ним, потом ищу железную дорогу, которую он хочет. Что−то щемит в груди. Будто время, которое безвозвратно упущено.

Если бы настоял, то у меня был бы такой же белобрысый сорванец. С ним уже можно в футбол гонять, или на рыбалку. Глядя в искристые голубые глаза, я готов всю эту гору игрушек отдать. Ему и его брату.

Только хочу имя спросить, как мамаша влезает, грубо дергает мальчишку.

— Мальчик вам солгал, день рождения у него не сегодня, — фыркает шатенка и хватает сына за руку.

Она тащит мальчишек прочь от яркой соблазнительной кучи. А я не могу взгляд оторвать от ее изящной фигурки. Этот голос… и глаза, выразительные, серо−голубые. Утонуть в них можно. Я и утонул. Однажды. Лет пять назад.

Она сильно изменилась, похудела, стала еще женственней. Пропала та девичья пухлость, по которой я даже скучал. Моя жена Снежана худая до такой степени, что прикасаться к ней страшно. Я не настаиваю на рождении детей, боюсь не вынесет она такой нагрузки, сломается напополам.

Да и не нужны мне дети от такой ледяной женщины. Имя ей идет. Любит только себя, на всех остальных свысока смотрит. И на меня, и на своих родителей. Про своих даже не напоминаю. Нет душевности и теплоты в нашей семье.

И вот тогда, пять лет назад я взбунтовался, отказываясь жениться на Снежане. Родители настаивали, так принято в нашем обществе. А я встретил Полину и не смог пройти мимо. Задурил девчонке голову. И сам пропал в омуте ее необычных глаз.

И вот она здесь. И мальчишки, которые могут быть моими. Я даже нахожу похожесть между нами. Глаза мои, голубые. И я был в детстве белобрысый. Да черт!

Я хочу, чтобы они были моими!

Догоняю маленькую семейку, прихватив две железные дороги и еще несколько игрушек. Да, это моя Полина. Волосы свои белоснежные обрезала и перекрасила. Они окутывали ее раньше пушистым облаком. Сейчас стянуты резинкой в строгий пучок. Но все равно красивая. Сразу будоражит чувства, которые запрятал глубоко внутри.

Она разглядывает меня, водит взглядом с головы до ног. А потом смешно задирает нос. Выговаривает, игрушки все дети хотят, не только именинники. И вдруг пугается, когда я произношу ее имя.

Она старается быстрее увести детей с глаз моих. Даже игрушки позволяет взять, ведь отбирать с боем бы пришлось. Оглядывается на меня. Точно детишки мои, вон как оберегает, собой загораживает.

Супер!

Вдруг во мне ураган просыпается, жить хочется в полную силу. Дышать полной грудью. Я готов бежать за Полиной, чтобы узнать, где живет, как и с кем. Где работает.

Я искал ее после своей свадьбы, чтобы объяснить, почему так поступил. Но не сразу, года два прошло. Не нашел. Ее не было ни по месту работы, ни по месту жительства. В универе, куда мечтала поступить тогда, тоже не нашел. И в других не было.

Как в воду канула. Я решил, что не судьба, значит. И вот, неожиданная встреча в обычном магазине. Надо Амалии премию выписать, что засунула меня в эту акцию.

— Лекс, пошли кого из своих за этой девушкой с пацанятами, — говорю стоящему рядом охраннику, кивая на Полину. Она мазнула по мне испуганным взглядом и исчезла в продуктовом отделе. — Хочу все про нее знать.

— Имя есть?

— Полина Савельева, двадцать четыре года.

Начальник охраны уходит, бубня что−то в рацию. На его место встает новый парень. Мне нельзя без охраны.

Во мне просыпается что−то подобное охотничьему инстинкту. Спирает дыхание, заставляя сердце молотить по