– Скорее, если бы девушка была такая, как ты, а дома все эти книжки воплощала в реальность, то сразу бы в охапку схватил и к себе утащил.

Почему-то от этих слов стало нестерпимо жарко и душно. Кухня показалась слишком тесной для них двоих. Внезапно она ощутила, как рука Жени коснулась ее ноги под столом.

– А вы чего на кухне сидите, шепчетесь? Идите в спальню, там комфортнее будет, – выглянула из коридора баба Надя.

Вероника готова была провалиться сквозь землю. Женю веселила ее реакция, но руку он так и не положил. Нике оставалось только гадать, показалось ей или нет. А если не показалось, то сожалеет она об этом или, наоборот, негодует?

– Я сейчас уже пойду, спасибо большое за гостеприимство.

– Куда ты пойдешь? – поинтересовался он, накладывая себе еще порцию голубцов из кастрюли.

– Без понятия, но домой точно пока не хочу. Если я туда вернусь, то меня сразу посадят под домашний арест. Прогуляюсь, пожалуй, по центру, а потом посижу в круглосуточной кафешке.

– Останься у меня.

Его предложение выбило почву, точнее стул, из-под ног. Голова закружилась, а дыхание сбилось. Ника отрицательно покачала головой и пододвинула к себе смородиновое варенье. Женя, сам того не осознавая, ежедневно разбивал ее сердце своим общением с Нютой. Сейчас же он просто возьмет и проедется по этому хрупкому стеклу катком, не позволяя осколкам собраться воедино.

– Тогда я с тобой. Одну не отпущу. И кофту мою наденешь. Мало ли какие озабоченные по вечерам ходят.

– Жень, ты не обязан мне помогать.

– Но я этого хочу.

Вероника ему благодарно улыбнулась и погладила по руке, отчего он на мгновение замер, а в следующую секунду голубец с характерным звуком приземлился прямо в тарелку со сметаной и забрызгал все вокруг. Женя выругался и принялся вытирать все салфетками.

– Ника, ты стала клубникой со сливками. У тебя вот тут… – Он нежно провел пальцем по ее щеке, стирая белую капельку, которую она не заметила. – Сметана.

Вероника, пытаясь скрыть смущение, принялась помогать ему. А через пару минут уже утопала в его огромной толстовке, которая доставала до середины бедра. Рукава тоже были где-то на том же уровне, хотя она постаралась их подвернуть.

– Ба, я погуляю с Никой и провожу до дома.

Баба Надя выглянула из зала с пультом в руке. Лицо ее выражало искреннее удовольствие. Если бы Игорь Николаев дарил такую же радость и Нике, то она бы его слушала нон-стопом.

– Еще приходи, Вероника, мне хоть будет с кем поболтать.

– Обязательно приду. Мне нужен будет рецепт голубцов. – Она не выдержала и обняла бабушку на прощание. Ничего ведь не будет, если она откусит маленький кусочек счастья у Жени?

На улице заметно похолодало. Майские ночи нагоняли легкую прохладу, словно убеждая, что еще рано приветствовать лето. Они пахли сладко: цветущими деревьями и молодой травой, планами на будущее и мечтами.

Набережная встретила их перемигивающимися огнями, веселым гомоном, доносящимся из баров и ресторанов, которые начинали заполняться посетителями. Отовсюду играла музыка: живая, веселая, грустная, танцевальная. Уличные музыканты стояли в разных углах, и «люби меня, люби» смешивалось с «ночь, фонарь и, конечно, аптека».

Ника остановилась около одной группы и заслушалась. Кругом пел и танцевал народ, маленькие дети без стеснения лезли к исполнителям, а она чувствовала себя в центре маленькой вселенной.

– Нравится? – спросил Женя, до этого момента хранивший молчание, что на него было совершенно не похоже.

– Это круто! – Она обернулась к нему, чтобы заглянуть в глаза и узнать, не в тягость ли ему здесь находиться. Но веки его были прикрыты, а сам он раскачивался на носочках в такт мелодии. Ника тихонько хихикнула и отвернулась, чтобы Женя не заметил, что она только что им любовалась.

В толпе поднялся гомон: какой-то юркий паренек сновал среди людей и вкладывал в руки листовки. Вероника сама взяла у него брошюру и прочитала: «Квартирник в тайм-кафе „Стрелка“ на ул. Пушкина каждое воскресенье, вторник и четверг».

– Жень, а давай сходим? Тут совсем недалеко.

Он в очередной раз пожал плечами и вывел ее за руку из толпы, направляясь по адресу, указанному на брошюрке.

– Ника-клубника, когда мы с тобой будем готовиться к исполнению наказания? В четверг уже защита по англу.

Ника застонала и закрыла лицо длинными рукавами.

– Не хочу, не хочу, не хочу, – промычала она в них. – Давай в среду начнем, успеем?

– Я не против и каждый день сидеть.

– Я против.

– Я, конечно, понимаю, что ты королева Великобритании, просто с акцентом, но мы с тобой за один вечер не управимся.

– Меня тут еще, между прочим, под домашний арест посадить собираются, – напомнила Ника.

– Постою под окнами. – Он пожал плечами. – Вот она – современная романтика. Раньше серенады распевали, а сейчас тексты на английском зачитывают.

– Соседи подумают, что ты местный Эминем, – расхохоталась Вероника, представляя эту картину во всей красе. – А я буду из окна кач устраивать. – Она покачала рукой, как делают все рэперы.

Он тоже рассмеялся: к нему начинало возвращаться прежнее настроение.

Тайм-кафе было уютным, с огромным количеством мягких диванов, кресел-груш и подушек. Люди сидели и на полу, и на подоконниках, и на подлокотниках. В центре на барном стуле расположился парень лет тридцати с небрежной щетиной и лохматыми волосами, он пел «Вахтерам».

Ника с Женей сели позади около старого торшера на одно кресло-грушу. Ей нравилось соприкасаться с ним плечом и коленом, чувствовать его тепло. Многие люди описывают чувство влюбленности желанием касаться. И она с ними определенно согласна. Вероника запрокинула голову назад, положив ему на плечо, и прикрыла глаза. Ее не беспокоило, как он это расценит. Все отодвинулось на задний план, когда гитарист начал играть «Куклу колдуна».

По щеке снова скатилась слезинка. Когда-нибудь они должны будут закончиться. Когда-нибудь…

– Ты чего ревешь? – Красильников дернул плечом, призывая к ответу, а в голосе прозвучало беспокойство и растерянность.

– Папа всегда пел ее маме. У нас были вечера под гитару, когда он играл, а мы ему подпевали. Ее любимая песня. А я любила «Сансару», да и сейчас люблю.

– Басты?

– Да, для меня эта песня с самым большим смыслом.

Перед взором начали всплывать картины из прошлого. Мама громко пела свою любимую часть: «И ты попала к настоящему колдуну». На щеках ее сверкал румянец, а сама она не переставала улыбаться. Потом она обязательно говорила папе, что с каждым разом он играет все лучше и лучше. Непременно вспомнила бы, как