— Мне понравилась наша беседа. — Я смахиваю воображаемую ворсинку с рукава. — Но мне нужно присутствовать на встречах.

Она тяжело сглатывает, все еще цепляясь за стол, как будто это единственное, что удерживает ее на ногах. Это зрелище вызывает во мне удовлетворение.

— Я заеду за тобой в восемь вечера. Надень что-нибудь элегантное. И, София? — Я наклоняюсь ближе, позволяя своему дыханию коснуться ее уха. — Не подведи меня.

Эти зелено-золотистые глаза следят за моими движениями, пока я надеваю пальто и расправляю манжеты. Сила ее взгляда прожигает мне спину, когда я шагаю к двери, но она остается на месте как вкопанная.

Перед тем, как выйти, я оглядываюсь через плечо и обнаруживаю, что она не сдвинулась ни на дюйм, все еще дрожа у стола, наблюдая за мной со смесью желания и вызова, от которых у меня начинает петь кровь.

Идеально.

Глава 12

СОФИЯ

Я поправляю перед зеркалом свое изумрудное платье, замечая, как оно подходит к моим глазам, и вспоминая, как ему нравился этот цвет на мне. Приближается восемь часов, заставляя мой желудок скручиваться от предвкушения.

— Ты ведешь себя нелепо, — бормочу я своему отражению. — Он просто мужчина.

Но Николай не просто человек. То, как он командует в комнате, сталь в его голосе, когда он отдает приказы... Я сжимаю бедра при воспоминании о том, как его рука сжимала меня, когда я медленно приближалась к оргазму.

Звонок в дверь раздается ровно в восемь. Мои каблуки элегантно ступают по паркету, когда я подхожу к двери. Я замираю, держась за ручку двери и делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Николай заполняет дверной проем в безупречно сшитом черном костюме. Его серо-стальные глаза изучают меня с собственническим голодом.

— София. — Его голос обволакивает мое имя, как сталь, покрытая шелком. — Ты выглядишь восхитительно.

— Спасибо. — Мой голос хриплый и слабый.

— Что ты говоришь, когда я делаю тебе комплимент? — Его тон становится ниже, требовательнее.

Тепло поднимается вверх по моей шее вместе с волнением. — Спасибо... Папочка.

Владелец галереи во мне — контролируемый, независимый, искушенный — должен отвергать эту динамику. Но за этим фасадом скрывается правда: брошенность оставила свой след сначала в отношениях с моими биологическими родителями, а затем в связи с внезапной смертью Хенли. Доминирующее присутствие Николая заполняет эти пустоты, его защита окутывает мои раны, как бесценный шёлк — разбитый мрамор.

Он приподнимает мое лицо пальцами. — Хорошая девочка.

Мой с таким трудом завоеванный контроль рушится под его прикосновением, и я склоняюсь к нему, как цветок, ищущий солнца.

— Ты не можешь бороться с этим вечно, малышка. Я вижу, как сильно ты нуждаешься в этом. Нуждаешься во мне.

Всхлип вырывается из моего горла. Он прав. Я устала бороться, быть сильной в одиночку. Только на эту ночь я хочу ослабить контроль.

— Да, папочка, — шепчу я.

Ресторан, который выбрал Николай, соответствует именно его стилю — эксклюзивный, элегантный и скрытый от посторонних глаз. Метрдотель ведет нас к уединенной угловой кабинке, откуда Николай может осмотреть весь зал.

— Вина? — Он поднимает список в кожаном переплете.

— Пожалуйста. — Я откидываюсь назад, расслабляясь на плюшевом бархате. Без напряжения борьбы с ним я замечаю, как в воздухе потрескивает электрическая энергия.

— Расскажи мне о своем первом приобретении произведения искусства. — Его вопрос удивляет меня — большинство мужчин пытаются произвести впечатление своими историями.

— Небольшой набросок Дега. — Я улыбаюсь воспоминаниям. — Я нашла его на распродаже недвижимости, когда мне было двадцать два. Семья думала, что это репродукция.

— Но ты знала лучше. — В его глазах вспыхивает признательность.

— Качество бумаги выдавало ее. Это и характерный рисунок штрихов в углу. — Я делаю глоток вина, которое он заказал, которое идеально выдержано. — Я сама ее реставрировала. Именно тогда я поняла, что хочу открыть свою галерею.

— У тебя превосходное чутье. — Его похвала согревает меня больше, чем вино. — Как в искусстве, так и в других областях.

— Ты не такой, как я ожидала, — замечаю я.

— Нет? — Уголок его рта приподнимается.

— С тобой легче разговаривать, чем я думала. — Когда я не борюсь со своим влечением к нему, разговор течет естественно. Его интеллект не уступает моему, а его сухое остроумие заставляет меня смеяться.

— Возможно, потому, что ты перестала притворяться, что не хочешь меня. — Его рука накрывает мою на столе, большой палец поглаживает точку пульса. — Нас.

Молния пронзает меня от его прикосновения, и на этот раз я приветствую бурю. — Возможно.

Наши взгляды встречаются через стол, и воздух становится плотнее от открывающейся возможности. Когда его пальцы переплетаются с моими, я не сопротивляюсь этому интимному жесту. Вместо этого я наслаждаюсь этой намеренной потерей контроля.

Официант подает мне идеально обжаренные морские гребешки, и от их аромата у меня текут слюнки. На другом конце стола с размаху появляется стейк Николая.

В моем клатче жужжит телефон. Обычно я игнорирую уведомления во время ужина, но от особого сигнала оповещения у меня сводит живот. Я выуживаю его, и кровь стынет в жилах, когда я читаю предупреждение службы безопасности.

— Извини, мне нужно идти. — Я начинаю собирать свои вещи. — В галерее возникла ситуация.

Рука Николая накрывает мою. — Что за ситуация?

— На камерах зафиксировано множество вооруженных людей. — Мой голос дрожит, когда я читаю подробности. — Они снова пытаются проникнуть через черный ход.

— Я иду с тобой. — Он уже подает знак, требуя счет.

Оплатив счет, он выводит меня из ресторана к своему черному Мерседесу.

— Я справлюсь сама, — протестую я, но хватка Николая крепкая.

— Теперь ты под моей защитой. — Его голос не терпит возражений, когда он усаживает тебя на заднее сиденье своей машины. — Антон, в галерею.

Водитель кивает и направляет нас к моей галерее. Николай достает телефон, и машина наполняется быстрой русской речью. Его голос становится резким, командным. Иностранные слова слетают с его языка с такой мрачностью, что меня бросает в дрожь.

— Что ты только что сделал? — Я поворачиваюсь на кожаном сиденье, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Вызвал подкрепление. — Его челюсть сжимается, когда он смотрит на часы. — Эти идиоты знают, что ты под моей защитой, и все же не отступают. Пришло время послать более четкое сообщение.

— Подкрепление?

— Мои братья. — Он засовывает телефон в карман. — Они встретят нас там.

— Братья? — Во всех моих исследованиях о Николае Иванове я ни разу не нашла упоминания о братьях и сестрах. — Я и не знала, что у тебя они есть.

— Трое. — Его губы слегка изгибаются. — Дмитрий, Алексей и Эрик.

Я хмурю брови. — И все они придут в мою