— Вы серьезно?

— Абсолютно. У нас есть свидетель — арендодатель. Есть факт покупки помещения по завышенной цене именно с целью навредить вам. Есть доказательства вашей творческой деятельности, список учеников... — Он записывает что-то в блокнот. — А ещё мы подадим на возмещение упущенной выгоды. Сколько вы зарабатывали в месяц на занятиях?

— Тысяч сто пятьдесят-двести, в зависимости от сезона.

— Отлично. Умножаем на количество месяцев до конца договора аренды, добавляем проценты... — Он что-то считает. — Ещё полмиллиона минимум.

Господи, неужели всё так серьезно? Неужели можно заставить его заплатить?

— Тихон Аркадьевич, а он не сможет как-то увильнуть?

— Сможет попытаться. Но у нас железобетонное дело. Факт покупки недвижимости с целью прекращения вашей деятельности налицо. Цена завышена в разы — тоже доказуемо. Плюс его угрозы по телефону...

— Какие угрозы?

— Вы же записывали разговоры?

Я моргаю. Нет, конечно, не записывала. Кому в здравом уме придет в голову записывать разговоры с собственным мужем?

— Не записывала...

— Жаль. Но ничего, обойдемся. — Он задумывается. — А вот что: а если он еще что-то предпримет? Попытается навредить еще как-то?

— Он говорил, что это только начало...

— Тогда следующий разговор обязательно записывайте. На телефоне есть диктофон?

— Есть.

— Используйте. Любые угрозы, любое давление — всё записывайте. Это будет наше оружие.

Выхожу от адвоката с ощущением, что у меня появился план. Нет, не план — стратегия. Руслан думает, что может меня сломать? Посмотрим, кто кого сломает.

Еду домой и понимаю, что нужно срочно что-то решать с учениками. Нельзя оставлять людей в подвешенном состоянии. Особенно детей.

Дома сажусь за компьютер, составляю список всех, кто ходит на занятия. Двадцать три человека в четырех группах. Некоторые занимаются уже третий год. Они стали мне почти родными.

Начинаю звонить. Первой — Анне Михайловне.

— Злата Владиславовна! — в трубке радость. — Как хорошо, что вы позвонили! Я так переживала...

— Анна Михайловна, всё будет хорошо. Да, студия закрывается, но не навсегда. Через неделю у нас будет новое место.

— Правда? — в голосе надежда.

— Правда. Более того, новая студия будет ещё лучше. Больше, светлее, с современным оборудованием.

Это не совсем ложь. Милослава обещала, и я ей верю. А пока...

— А что с субботними занятиями? Дети так ждут...

— Занятия будут. Обязательно будут. Я перезвоню вам завтра и сообщу новый адрес.

Следующий звонок — Марине из взрослой группы.

— Злата, что происходит? — она сразу переходит к делу. — Мужчина звонил, говорил про закрытие...

— Марина, это временные трудности. Мы переезжаем.

— А, правда, что всё это ваш муж организовал? — в голосе любопытство.

Блин. Новости в нашем городе разносятся со скоростью света.

— Марина, это личные вопросы. Главное — что занятия продолжатся.

— Конечно, Злата. Мы все вас поддерживаем. И если нужна помощь...

От этих слов на глаза наворачиваются слезы. Люди готовы помочь. Незнакомые, в сущности, люди, которые просто ходят ко мне на занятия.

Звоню остальным. Реакция везде одинаковая — сочувствие, поддержка, готовность подождать. И злость на Руслана. Оказывается, половина города уже знает о наших разборках.

Последний звонок — Милославе.

— Златочка, как дела? Нашла помещение?

— Мила, а ты серьезно готова помочь? С деньгами, я имею в виду...

— Абсолютно серьезно. Уже звонила риелтору. Есть несколько вариантов. Завтра поедем смотреть.

— Я не знаю, как тебя благодарить...

— Не благодари. Лучше расскажи, что сказал адвокат.

Рассказываю про иск, про возможные суммы. Милослава слушает молча, потом выдаёт:

— Два с половиной миллиона? За студию? — И хохочет. — Господи, Руслан, ну и дурак же ты! Самый дорогой развод в истории города.

— Думаешь, получится?

— Думаю, что мой братец сейчас сидит в своём офисе и строит планы дальнейших пакостей. А надо бы юриста хорошего нанять.

Вечером прихожу забирать Савелия из школы. Сын выходит угрюмый, рюкзак волочит по земле.

— Что случилось, солнышко?

— Пацаны говорят, что ты с папой разводишься, — бурчит он, не поднимая глаз.

Сердце сжимается. Дети всё знают. Конечно, знают. В школе же родители общаются...

— Сава, это взрослые проблемы. Тебя они не касаются.

— Касаются! — вспыхивает он. — Спрашивают, с кем я буду жить! А я не знаю, что отвечать!

Останавливаюсь, сажусь на корточки перед ним.

— Савушка, послушай меня внимательно. Что бы ни происходило между мной и папой, мы оба тебя любим. Очень сильно любим. И ты всегда будешь жить там, где тебе лучше.

— А где мне лучше? — в глазах слезы.

— Пока не знаю, сынок. Но мы обязательно это выясним.

Дома Савелий уходит к себе, хлопнув дверью. Я остаюсь на кухне, завариваю крепкий чай и думаю.

Руслан перешёл все границы. Студия — это одно. Но дети... дети должны быть вне конфликта. А он даже этого не понимает.

Звонит телефон. Руслан.

Быстро включаю диктофон на телефоне, как советовал адвокат.

— Слушаю, — говорю я холодно.

— Как дела, Злата? Освобождаешь студию?

— Не твоё дело.

— Моё. Я же теперь собственник. — В голосе издёвка. — Кстати, завтра туда придут рабочие. Начнём переоборудование под офисы.

— Завтра? Но у меня там вещи, картины...

— Вывози. До вечера. Потом всё пойдет в мусор.

— Руслан, ты совсем ополоумел? Там мои работы! Годы труда!

— Надо было думать раньше. До свидания, Злата.

— Стой! — кричу я в трубку. — Ты же отец! Как ты можешь творить такое при сыне?

— А сын то тут причем? Это между нами.

— Савелий страдает! Дети в школе его дразнят!

— Пусть привыкает. В жизни всякое бывает. — Голос становится жёстче. — А вообще, Злата, хватит меня шантажировать ребенком. Не прокатит.

— Я не шантажирую! Я прошу тебя подумать о сыне!

— Думаю. И считаю, что ему будет лучше без твоих истерик.

— Что ты хочешь этим сказать?