– Всё ещё хочешь знать ответ на свой вопрос? – прошептала она.

Но он уже потерял всякий смысл. Я покачал головой, завороженный её близостью.

– Кажется, нет…

Она снова засмеялась, и я с точностью для себя решил, что именно так, оказывается, и выглядит Рай.

28. На пути домой

Милана

Следующие три дня, наполненные лекциями и практическими занятиями, пролетели незаметно.

Последние вечера в шале протекали как будто в ускоренном режиме, несмотря на то, что были наполнены рутиной. Утром – обязательный завтрак, потом лекция, отдых, обед, снова лекции, выполнение домашнего задания, ужин и отдых. Но вместо того, чтобы сразу лечь спать, Эйс ещё и тренировался и возвращался уставший. Принимал душ и ложился рядом, пока я всеми силами разыгрывала спектакль, притворяясь спящей. Один раз мне даже удалось увидеть его с одним полотенцем на бёдрах, прежде чем он не переоделся в ванной.

Что насчёт последних занятий: они проходили немного иначе, чем обычно.

После обеда нас ожидали практикумы. Работа в команде, мозговые штурмы, бесконечные обсуждения – всё это утомляло, хотя и было очень полезным. Профессора проверяли нас на полученные знания. Особенно мне нравилось наблюдать за размышлениями Эйса. Он всегда обладал острым умом и нестандартным взглядом на вещи. Мы спорили, предлагали разные решения, иногда даже сердились друг на друга, но в конечном итоге всегда приходили к общему знаменателю.

Вечерами, после ужина, мы начали собираться в зоне отдыха у камина. Кто-то играл на гитаре, кто-то рассказывал истории, кто-то просто молча смотрел на огонь. Я же, устроившись в углу с чашкой горячего шоколада, писала Анжелике длинные сообщения, рассказывая обо всём, что происходило со мной за день. И ловила себя на том, что всё чаще думаю о доме, о привычной жизни и, конечно же, о сестре с папой. Мысль о скором возвращении, о возможности снова обнять их, согревала меня лучше камина и горячего шоколада. А ещё впереди нас ждало Рождество.

Утро последнего дня в Норвегии выдалось суетливым. Сборы проходили в атмосфере лёгкой грусти и одновременной радости предвкушения. Я складывала вещи в чемодан, в то время как в голове проносились яркие моменты последних недель.

Прощание с норвежскими профессорами получилось трогательным. Их добрые слова напутствия и пожелания удачи отзывались теплом в груди. Особенно запомнились слова Айварса, который, пожимая мне руку, сказал:

– Надеюсь, эта зимняя школа стала для тебя не просто образовательной программой, но и началом чего-то нового и прекрасного. Я желаю тебе удачи в твоём стремлении осуществить твою мечту.

Но едва я кивнула и уже хотела идти, как он вдруг схватил меня за руку, попросив послушать ещё кое-что.

– И… хочу, чтобы ты знала. Твоя мама гордится тобой, даже если ты не самого лучшего о ней мнения.

Я сглотнула, совершенно не ожидав услышать именно это. И прежде чем я успела открыть рот, чтобы ответить ему, он продолжил:

– Это она попросила меня выслушать тебя. И предложила рассказать о тебе Магнусу.

Новая волна эмоций захлестнула меня с головой, и шок почти сбил меня с толку, прежде чем всё встало на свои места.

С одной стороны, это объясняло многое: и внезапное внимание Айварса, и то, как легко он согласился помочь мне с проектом, и последующее предложение о стажировке. С другой стороны, это открытие было подобно удару под дых. Получается, всё это время она наблюдала за мной издалека? Знала о моих мечтах, о моих стремлениях? И при этом не сделала ни единой попытки связаться со мной, поговорить, объясниться?

Слова Айварса звучали искренне, и я, несмотря на всю свою боль и обиду, почувствовала, что начинаю ему верить. Может быть, у Елены были совсем другие планы на эту жизнь и совсем иная дорога. И возможно, эта помощь – её последний способ проявить свою любовь и заботу, даже после такого ужасного предательства.

– Спасибо, – ответила я просто. – Передадите ей спасибо.

А потом отвернулась, не дожидаясь ответа, и побрела к автобусу, чувствуя, как внутри меня борются противоречивые чувства. Радость от сбывшейся мечты, горечь от осознания прошлого и росток непонятной, хрупкой надежды на то, что, возможно, когда-нибудь я смогу в полной мере понять свою мать и простить ей всё.

А пока я была ей даже благодарна.

Покидая шале, я ощутила щемящее чувство, которого вообще не ждала. Это место стало каким-то родным. Последний взгляд на заснеженные горы – и я поняла, что часть моего сердца, наверное, останется здесь. И если мне когда-нибудь повезёт снова сюда вернуться, я воспользуюсь этой возможностью.

Автобус плавно скользил по заснеженной дороге, увозя нас всё дальше. За окном проплывали заснеженные леса, изредка мелькали небольшие деревушки с маленькими домиками. В салоне царила тихая оживлённость: кто-то дремал, кто-то слушал музыку, кто-то шептался с соседом, делясь впечатлениями от прошедшей неделе.

И внезапно в небе показалось нечто невероятное.

Сначала это была лишь бледная, едва заметная полоса зеленоватого света, но с каждой секундой она становилась ярче, разрастаясь, словно что-то магическое, невозможное в реальной жизни. Зелёный переливался в фиолетовый, фиолетовый – в розовый, а розовый растворялся в глубокой синеве ночного неба.

Весь автобус замер. Люди перестали шептаться, музыка в наушниках стала казаться неуместной. Все, как заворожённые, смотрели на это завораживающее зрелище и вытащили свои телефоны, чтобы запечтлеть его.

Я улыбнулась и с трепечущим ощущением в груди коснулась окна, не отрывая взгляда от северного сияния, решившего сопроводить нас домой.

До железнодорожной станции, откуда нам предстояло ехать в Осло, был всего час пути, но время тянулось медленно, и я уже с нетерпением ждала, когда мы, наконец, окажемся в столице, а оттуда – в аэропорту.

– По крайней мере, это место помогло нам разобраться в себе, – сказал вдруг Эйс, сидящий рядом и смотрящий на небесное явление вместе со мной.

Он был прав.

Это место действительно стало для нас своеобразным катализатором. Здесь, вдали от городской суеты и привычных проблем, мы смогли наконец услышать друг друга, увидеть то, что раньше скрывалось за пеленой недопонимания и обид.

Это место обнажило наши чувства, в которых мы оба себе отказывали.

Я ненавидела его всем сердцем после того, что он совершил три года назад. Но здесь, в Норвегии, я увидела его уязвимость, его боль, его отчаянное желание быть понятым и принятым. И эта уязвимость пробудила во мне чувства, о существовании которых я даже не подозревала.

Нас сплотила его стихия –