— И ты говоришь о том, что она пыталась с тобой связаться лишь сейчас? — уточняю, не веря своим ушам.

— Да, — равнодушно подтверждает. — Я знаю, что ты любил и любишь эту девушку. И ты был убит смертью Жени. Скажи я тебе тогда о поступке Нади, ты бы прекратил ее искать. А это ни тебе, ни ей не нужно. Сабуровы влюбляются раз в жизни и не расстаются. Я не мог позволить, чтобы вы разошлись, потому что натворили глупостей. Сейчас же ты остыл, как и Надя. Вам будет легче говорить.

Долго молчу, потому что не знаю, что сказать. Такого от дедушки не ожидал.

— Знаешь, — начинаю, ухмыльнувшись собственным мыслям. — Надя сказала, что я самодур, который решает все за других. Думаю, она права. И это мне досталось от тебя, дедушка, — произношу и отключаюсь.

Я пошел в своего родственника и, испытав это на себе, я чуть лучше понял чувства Нади.

Когда кто-то что-то решает за тебя, неприятно. Злит.

Бросаю взгляд на Надю и принимаю четкое решение.

Я дам нам одну попытку. Не буду давить. Не буду ее ни к чему склонять. Я попытаюсь ее вернуть. Но если не выйдет, я отпущу ее к отцу ее будущего ребенка.

Захожу в дом.

Надя поднимает на меня грустный уставший взгляд, но позы не меняет. Продолжает и дальше обнимать свои ноги.

— Я хочу быстрее с этим закончить, — произносит она, глядя на ворот моей рубашки. Избегает смотреть мне в глаза, словно это она меня похитила и сейчас ей стыдно.

— Юрист скоро будет, — оповещаю ее, пройдя в дом глубже.

— А без меня развод никак?

— Никак, — отвечаю. Подхожу и сажусь на колени перед ней. Заставляю посмотреть на меня. — Надюш, может, попробуем заново? Опять дадим себе месяц. Пробный месяц. Нам ведь было хорошо, — беру ее холодные руки в свои, чтобы согреть. — Тот поцелуй для меня ничего не значил.

— Поцелуй ничего не значил, но он был, Паш, — поджимает она губы. — Это уже измена. Ты позволил другой женщине коснуться себя. Представь, что я твоя невеста и я поцелую Ефима. Скажу, что это ничего не значит. Ты сможешь принять этот факт?

Понимаю, что она права.

Да и сам себя давно считаю неправым.

Но я должен ей рассказать сейчас, ведь полтора года назад я не успел.

— Послушай меня, — молю ее. — Ты ведь знаешь, что я курирую многие больницы и хосписы. Однажды мне попалась девочка. Детдомовская. С онкологией. И я решил сыграть в благородного рыцаря. Хотелось мне подарить ей сказку.

— И ты ее поцеловал! — восклицает Надя, хмыкнув. — Чтобы подарить эту сказку?

— Нет! — отвечаю, недовольно рыкнув. — Точнее да, я ее поцеловал. Но не чтобы подарить сказку. Это был прощальный поцелуй. Она умирала у меня на глазах и у нее было желание, чтобы я подарил ей поцелуй. И она знала о тебе. Знала о нашей свадьбе и была на нее приглашена. Она готовила нам песню. И…

— Она не будет злиться, что ты ушел? — спрашивает меня Женя сухими губами.

— Она поймет, когда я вас познакомлю, — отвечаю ей.

Планы придется поменять. Я расскажу Наде о Жене сегодня же вечером. Наверное, даже переедем на время в дом, чтобы Женя всегда была под присмотром. Моим или Нади. Думаю, девочки найдут общие темы для разговоров.

— У нее будет красивое платье? Красивее моего?

— Я его не видел, — отвечаю, глядя на то, как жизнь покидает ее тело. Но я все еще надеюсь. Надеюсь на чудо. Такое уже бывало. Ей становилось хуже, а затем резко лучше.

— Она любит тебя? По-настоящему? Как я?

— Да, Женя, — глажу ее по щеке. — А у тебя есть заветное желание? Что мы с тобой сделаем, когда тебе станет лучше? Хочешь в новое путешествие? Новый телефон? А хочешь, котика тебе подарю? Породистого.

— Мое заветное желание, чтобы ты поцеловал меня, — скромно признается. — Всего один раз. А когда я выздоровлю, я хочу попугая. Говорящего. Чтобы болтать с ним, когда скучно.

— Значит, выздоровеешь — подарю попугая, — обещаю ей.

— А поцелуй? — даже в своем состоянии не прекращает шутить и подбивать ко мне клинья.

— Выздоровеешь окончательно — поцелую, — обещаю ей, готовый нарушить некоторую верность Наде, лишь бы Жене стало лучше.

Да и поцеловать можно в лоб или щеку.

Но вскоре врачи говорят, что в этот раз шанса нет. Шанс, что ей станет лучше совсем мизерный. Его практически нет. Они советуют попрощаться.

Но я не готов прощаться!

Да и как прощаться с человеком, который умирает?

Сказать “Пока”? Что за глупости?!

— Пить не хочешь? — спрашиваю и сажусь на край ее кровати.

Она еле ощутимо качает головой. Тяжело сглатывает и смотрит на меня. Глаза ее мокрые. Думаю, она и сама понимает, что происходит.

И что мне делать?! Как мне попрощаться?! Зачем вообще прощаться?

Ненавижу жизнь за такие моменты!

Дотрагиваюсь до ее руки и беру в свои лапы, сжимаю и глажу. Пытаюсь через прикосновение дать ей немного времени на жизнь. Она ведь еще столько всего не видела. Она слишком юна, чтобы вот так умирать.

И я… я наклоняюсь. Дарю ей то, о чем она мечтает. Я целую девушку, которая вот-вот умрет.

Недолго, но со всей нежностью и любовью к этой девушке.

Отстраняюсь и вижу ее улыбку, а после… после аппараты сигнализируют о том, что я исполнил ее желание перед самой смертью.

— Ты поцеловал свою подопечную перед смертью? — уточняет Надя, нахмуренно глядя мне в глаза.

Впервые так долго с того момента, как мы сюда приехали.

— Да. А потом напился, потому что впервые такое испытал, — продолжаю ей рассказывать. — Я обычно не настолько привязываюсь к своим подопечным, а с Женей вышло как-то… Не знаю. Она как котенок для меня была. Всегда в доме. Всегда рада, когда прихожу и… — замираю на секунду, потому что сейчас даже не знаю, как все сказать Наде. Столько раз представлял себе этот разговор, а сейчас слов даже подобрать не могу. — Я не могу тебе объяснить того, что чувствовал к этой девушке. Но там не было любви. По крайне мере той, о которой ты думаешь. Я даже не помню, как тебе сказал, что поцеловал Женю. День после ее смерти словно стерт из моей памяти. Я пришел в себя и сразу поехал к тебе, а ты в обморок упала. А затем исчезла. Ты даже не дала мне шанса объясниться. Рассказать все. Я не снимаю с себя вины. Понимаю, что предал тебя и сделал тебе больно, но я не хотел этого. Я всю жизнь любил тебя и только тебя.

Надя смотрит на меня молча. Вижу, что мои слова до нее дошли, но она ничего не отвечает.

— Давай попробуем все заново? — прошу ее. — Сейчас. В этот момент. Хочешь, разведемся и только после этого начнем все заново? Все на твоих условиях. Я постараюсь больше не давить, — даю ей клятвы, потому что хорошо знаю себя и свою генетику. Решать все и за всех у меня в крови. — Хорошо? Если что, будешь меня одергивать. Я готов измениться, если это поможет нам вернуть наши отношения.

— Паш, — прикрывает она глаза, громко сглотнув.

— Я понимаю, что у тебя этот Ефим, что у вас семья, — не даю ей сразу отказаться. — Но мы тоже не чужие люди! Ты любишь меня. А я люблю тебя.

— Паш, юрист пришел, — перебивает она меня чуть громче, указав мне за спину.

Вздыхаю и поднимаюсь на ноги. Бросаю взгляд на вошедшего мужчину.

Не мог еще на пару минут опоздать?

Так и не добился от Нади ответа.

— Так разводимся или нет? — уточняет юрист, словно прочитав мои мысли.

Вдвоем переводим взгляд на ту, что все решит. Надя настороженно смотрит на меня. Обдумывает мои слова и принимает решение. И дается оно ей явно с трудом и внутренней борьбой.

— Разводимся, — наконец отвечает она уверенно и стойко.

Разводимся, значит.

Упрямица!

Но ничего.

Это я лишь решил поговорить. Еще даже ничего делать не стал.

Она будет моей во что бы то ни стало.

— Разводимся, — повторяю вслед за Надей.

Садимся на диваны и принимаемся подписывать документы. Вначале юрист зачитывает условия развода, а затем мы переходим к главному.