В моем сознании возникает слишком много навязчивых мыслей, но вместо того, чтобы поверить в них, я падаю на кровать и беру телефон, чтобы позвонить Исайе.

Он не отвечает.

Я пробую еще раз, и в тот момент, когда меня переключает на голосовую почту, на телефон начинают приходить сообщения.

Миллер: Что, черт возьми, происходит?

Кай: Где Исайя? Он не отвечает.

Коди: Эти слухи правдивы?

Миллер: Кай сходит с ума.

Трэвис: Ты слышала о том, что происходит?

Кай: Кен, скажи моему брату, чтобы перезвонил мне прямо сейчас. Он не отвечает на звонки.

Когда я читаю эти сообщения, мои руки дрожат. Очевидно, слухи достаточно правдивы, раз даже его брат понял, что что-то не так.

Кажется, меня сейчас стошнит. И почему, черт возьми, Исайя не отвечает на звонки?

Я собираюсь позвонить ему снова, когда раздается стук в мою входную дверь. Я вскакиваю с кровати и бегу открывать, точно зная, кого увижу.

35

Исайя

Дверь распахивается одним отчаянным быстрым движением. Глаза Кеннеди широко распахнуты, она тяжело дышит.

– Что случилось? – быстро спрашиваю я. Делаю шаг в ее квартиру, и она мгновенно отступает, сохраняя дистанцию. – Что происходит?

– Это правда?

– Что именно правда?

– Когда закончится сезон, ты собираешься стать свободным агентом[35]? Или попросишь об обмене? Или что, черт возьми, все обсуждают?

Черт!

Наши взгляды встречаются, мои губы приоткрываются, но я не произношу ни слова.

– Боже мой… – Она прикрывает рот дрожащей рукой. – Это правда.

– Где ты об этом услышала? – Вытащив из заднего кармана телефон, я обнаруживаю бесчисленные пропущенные звонки и сообщения от нее, моего брата и товарищей по команде. – Черт!

– Об этом сказали по телевизору. Какие-то эксперты обсуждали слухи о трейде, и всплыло твое имя.

Закрыв глаза, я глубоко вздыхаю.

– Мой агент не умеет держать рот на замке.

Я только вчера звонил ему с вопросом о возможном переходе в статус свободного игрока в следующем сезоне, если поступит подходящее предложение. Но также он знает, что получит огромную выплату по следующему контракту, который я подпишу, и не смог удержать эту новость при себе даже двадцать четыре чертовых часа.

Бросив на столик в прихожей конверт из плотной бумаги, который принес с собой, я снова пытаюсь подойти к своей жене.

– Кен…

Она вздрагивает:

– Не прикасайся ко мне.

Мой желудок сжимается от этих слов, от того, как она отреагировала. От неожиданности я замираю на месте.

Это будет намного сложнее, чем я представлял. Кеннеди солгала насчет работы, а теперь вдруг решила, что не может мне доверять.

– Я хотел тебе все объяснить.

– Ты меня бросаешь?

Какого черта?

– Что ты сказала?

– Ты хочешь уехать из Чикаго из-за меня? Знаю, предполагалось, что наши отношения – только на время, и это я должна была уехать… Так что если ты делаешь это, потому что не хочешь быть со мной…

– Ни за что на свете не сомневайся в том, что я хочу быть с тобой! Ни за что на свете.

– Я просто…

– Даже не думай объяснять эту нелепую ситуацию тем, что я от тебя сбежал. Я не хочу этого слышать. Я тебя люблю. Ты знаешь это. И буду продолжать любить тебя, где бы ты ни жила: в Сан-Франциско или другом городе. Это не изменится. Но ты точно не останешься в Чикаго, Кеннеди.

Она стоит, ошеломленная, потеряв дар речи. Ее губы, которые я так хочу поцеловать, слегка приоткрылись в замешательстве.

– Я не собираюсь в Сан-Франциско. Я не поняла… О чем ты говоришь?

– Нет, собираешься! – Я вскидываю руки. – Я знаю, что тебе предложили работу, а ты отказалась. Но ты поедешь. Я не могу позволить тебе застрять здесь из-за меня.

Она нервно смотрит на меня:

– Как… Как ты узнал?

Мои плечи опускаются от ее признания, дыхание вырывается со свистом. Значит, это правда.

– Дин.

– Черт возьми, Дин… – В отчаянии закрыв глаза, Кеннеди принимается расхаживать по комнате. – Я думала, что ваш разговор продлится всего пару минут. Думала, что он будет совершенно неискренним и вы вскоре снова возненавидите друг друга. Я бы никогда не сказала ему, если бы знала, что он расскажет тебе.

– И слава богу, что он это сделал! О чем ты думала, Кеннеди?

– Я думала о том, что не хочу уезжать, ясно?! Я не сказала тебе, потому что знала: именно так ты и отреагируешь.

– Ты чертовски права: я отреагирую именно так! И не позволю тебе так легко отказаться от всего, ради чего ты трудилась годами. – Подойдя, я беру ее лицо в ладони, не позволяя сомневаться в моих чувствах. – Кенни, с того дня, как я встретил тебя, это единственное, чего ты хотела. Во время нашего первого разговора ты спросила моего совета, стоит ли соглашаться на работу в Чикаго. Что ж, я и сейчас дам тебе тот же совет. Соглашайся на эту чертову работу!

Ее лицо расслабляется, как будто мои слова наконец доходят до нее, напоминая кто она и ради чего старалась.

Я провожу большим пальцем по ее щеке:

– Ты не можешь здесь оставаться, детка.

– Почему нет?

– Потому что ты заслуживаешь бо`льшего, и я люблю тебя достаточно сильно, чтобы напомнить об этом. Я люблю тебя достаточно сильно, и хочу убедиться, что ты реализуешь свой потенциал.

Я наблюдаю за тем, как Кеннеди встречается со мной глазами, вспоминая каждую гадость, которую доктор Фредрик сделал или сказал ей за эти годы. Наблюдаю, как приходит осознание и принятие берет верх. Это одновременно и облегчение, и опустошение.

– Ты должна согласиться на эту работу, Кенни. Я не думаю, что смогу жить в ладу с собой, если ты этого не сделаешь.

Убирая от нее руки, я отступаю на шаг, давая Кеннеди возможность спокойно все обдумать без моего вмешательства.

– Между нами все так быстро изменилось… – Я хочу добавить, что все изменилось для нее. Не для меня. Я всегда знал, что чувствую по отношению к ней. – Ты умеешь планировать, но этого ты не предусмотрела. И мне нужно, чтобы ты немного подумала об этом. Серьезно подумай об этом. Подумай о нас.

У нее на глазах появляются слезы. Моя порой холодная девочка, которой со мной так чертовски тепло…

Но могу гарантировать: то, что я собираюсь сказать, в тысячу раз больнее прозвучит для меня самого, чем для нее. Я никогда не думал, что вообще способен произнести такие слова.

– Начиная эту игру, мы рассчитывали именно на такой