Мейсон садится на край кровати.

– Конечно, я понимаю. И мне жаль. – Он прижимает меня к себе, и в его голосе тоже слышатся слезы. – Они позвонят нам, как только смогут. Видно, забрались в жуткую глушь. Осталось максимум два дня.

Еще целых два дня ждать, пока я наконец услышу мамин голос. Потом приедет папа и уверит меня, что все будет хорошо. И как всегда спросит, что ему сделать, чтобы мне стало лучше.

Но я не знаю, что мне нужно, чтобы стало лучше. И может ли мне вообще стать лучше?

Я стараюсь ни о чем не думать и ничего не вспоминать – мне слишком страшно. Когда я очнулась, до меня дошло, что я ничего не помню. Ничего, что случилось недавно.

Доктор сказал, что такое часто бывает и что потеря памяти – это нормально при таких травмах. Он сказал, что, как только мозг восстановится, постепенно вернется и память. Он не сомневается в этом, и я тоже не должна сомневаться.

Мне хочется надеяться, но я не могу избавиться от чувства беспомощности и думаю, что мой близнец чувствует то же самое.

Шмыгаю носом и поднимаю глаза. Брат вытирает мне слезы подушечками больших пальцев; он пытается улыбнуться, но улыбка так и не выходит.

Пытаюсь отвлечь Мейсона от мыслей обо мне.

– Не говори им, даже если дозвонишься. Пусть приедут домой, тогда и узнают. Иначе они будут нервничать всю обратную дорогу.

– Наверное, ты права. – Брат кивает и трет глаз, как делал, когда мы были маленькими.

Я сжимаю его руку.

– Иди домой, Мейс.

Он выпрямляется.

– Что? Почему? Я в порядке.

– Со мной ничего не случится, обещаю.

Он все равно не соглашается, и тогда я добавляю:

– Мне хочется принять душ. Медсестра Бекки сказала, что я могу попробовать – с посторонней помощью, конечно. Это будет непросто с капельницей в руке.

– Я помогу тебе, – настаивает Мейс.

– Мейсон, твоя сестра в душе будет голой, – говорит Кэмерон, догадываясь, что он об этом не подумал. – Иди домой, я же вчера вечером уходила на несколько часов. К тому же мы оба знаем, что через час Ари устанет и вырубится.

Братишка усмехается – можно не сомневаться, что я в надежных руках. Он страшно устал. Опасность миновала, все хорошо, и он вполне может отправиться передохнуть.

– Ладно, хорошо. Мне все равно надо кое-что сделать.

– Например, поспать.

Он улыбается и прижимается губами к моим волосам.

– Скоро вернусь, хорошо? Попроси Кэм позвонить мне, если я тебе понадоблюсь. Я ненадолго.

– Ладно, я поняла.

Мейс берет какие-то вещи со стула и, оглянувшись в последний раз, выходит.

После его ухода я расслабляюсь и поворачиваюсь к Кэмерон. В ее глазах блестят слезы. Просто какой-то Всемирный потоп.

– Давай, подружка, – шепчет она и встает. – Приведем тебя в порядок.

Встать с кровати мне удается не сразу, но это прогресс. Вчера, когда Бекки попросила меня встать и пройтись по палате, у меня это заняло еще больше времени.

У меня по-прежнему все болит, но я запомнила, какие движения причиняют меньшую боль, и стараюсь двигаться осторожно. Кэмерон держит пакет с физраствором, который подается через капельницу, а я ныряю под душ. Подруга следит, чтобы все было в порядке.

Наношу шампунь на волосы (как мне только их не остригли?), стараюсь не касаться царапин на левой части головы – они только-только начинают заживать.

Потом Кэм выдавливает немного кондиционера мне на ладони, я распределяю его по волосам, закрываю глаза и вдруг ощущаю что-то странное.

Прислоняюсь к стене, подношу к носу волосы и вдыхаю.

Чувствую свежий сосновый аромат… как будто знакомый.

Окутавшее меня тепло приносит с собой слезы непонимания, и я начинаю задыхаться.

Что со мной происходит?

– Все в порядке? – спрашивает Кэмерон из-за занавески.

– Угу. – Мой судорожный ответ выдает меня с головой.

Кэм просовывает голову и встревоженно смотрит на меня:

– Ари…

– Помоги мне быстрее смыть кондиционер. – Мне не хочется обсуждать то, что я чувствую. – Я больше не могу здесь стоять.

Она кивает, отодвигает занавеску, не обращая внимания на то, что вода заливает ее спортивный костюм, и осторожно касается меня.

– Тебе не нравится кондиционер? Я принесла его несколько дней назад, на случай, если у тебя будет настроение принять душ.

Подруга принимается за работу. Когда она выключает воду и протягивает мне полотенце, я шепчу ее имя:

– Кэм?

– Да, зайка?

– Спасибо. – А я ведь не собиралась плакать. – За все. За то, что ты рядом. Последние месяцы я не помню, но уверена, что ты поддерживала меня.

– Я всегда буду рядом, Ари, ты же знаешь, – всхлипывает Кэмерон, осторожно отводит мои волосы в сторону и завязывает сзади больничную ночнушку. – Всегда. Несмотря ни на что.

Я обнимаю лучшую подругу, а она в ответ прижимает меня к себе.

Она сказала: «Несмотря ни на что»?

Это пугает меня. Я не понимаю, что значат эти слова.

Возможно, это только начало.

Может быть, все станет еще хуже.

Что же мне теперь делать?

Я застряла в прошлом… или заблудилась в будущем?

* * *

Ноа

Свежий калифорнийский ветерок будит меня, но вместе со свежестью приходит похмелье, о котором я как-то не подумал. У меня нет сил даже повернуться. Морщась от боли, поднимаюсь на ноги и с трудом добираюсь до машины. Приходится приложить огромные усилия, чтобы забраться внутрь. Меня тошнит, я чувствую капли пота на лице. Быстро поворачиваюсь и высовываюсь в окно, как раз вовремя, а то бы меня вывернуло прямо на колени.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мой желудок сумел освободиться от яда, которым я его напитал. Пыхтя, снимаю с себя рубашку и вытираю пот с лица. Прополаскиваю рот водой из бутылки, которую нашел на сиденье, потом принимаю ибупрофен. У меня он всегда с собой, я понял, что это незаменимое средство, еще на первом курсе в Авиксе. Потому что я вообще-то не пью, но обстоятельства складываются по-разному.

Откидываю голову на спинку и закрываю глаза, в висках стучит, но другая боль жжет меня изнутри.

Месяц назад жизнь моя полнилась счастьем, я даже не подозревал, что такое возможно. Но две недели назад мой мир рухнул. Мою девочку увезли на «Скорой», она боролась за свою жизнь и за жизнь нашего ребенка, хоть я и не догадывался о нем. А прошлой ночью мое сердце было разбито вдребезги. Я посмотрел в глаза самого дорогого для меня человека, в глаза, которые всегда смотрели