– А разве мама твоя не слишком молодая, чтобы попасть в дом престарелых?

– Нет, она родила меня в сорок три. Ей почти семьдесят.

– Часто ее навещаешь?

Итан сложил руки за головой.

– Это тяжело. Она смотрит на меня и не узнает. Полагаю, можно порадоваться ее болезни хотя бы потому, что смерть дочери никак на нее не повлияла.

Вот черт.

– У меня есть ты, Джетт. Ты – моя семья. – Он повернулся на бок, посмотрел на меня и подпер подбородок рукой. – А рассказываю я тебе обо всем этом потому, что, несмотря на то, что Мастерс вернулся, ничего не изменилось. Я его принимаю. Приветствую засранца с распростертыми объятьями, раз ты решила провести с ним остаток жизни. Но ничего между тобой и мной не поменяется. Если бы я подумал, что этот парень не сможет о тебе позаботиться, если бы хоть на секунду в это поверил, если бы он… не любил тебя больше, чем люблю тебя я, он бы уже исчез.

Горло сдавило. Я смотрела вперед, на плывущее по небу облако. Слова Итана повторялись в голове, словно заезженная пластинка.

– Да, ты все правильно услышала, – Итан снова откинулся на траву. – И я знаю, что ты тоже меня любишь. Но совсем не так, как любишь его. И я с этим смирился. Однажды придет и мое время. Я найду ту единственную, но наши отношения с тобой все равно не изменятся. Ты. Моя. Семья.

Пальцы Итана нашли мои в траве. Я закрыла глаза.

– Зачем ты мне об этом рассказываешь? Почему мне кажется, что ты со мной прощаешься? Что скоро произойдет что-то плохое?

– Когда ты отсюда выпустишься, я уеду из страны. Мне нужно будет ненадолго исчезнуть. Я устал от этого места, от людей, от всего, блин, устал. Все здесь напоминает мне о сестре. И я думал, что справлюсь. Правда. – Он сжал мою руку и притянул меня поближе, обняв за шею.

Давно мы не были так близки. Мне это нравилось. Все вокруг менялось, но преданность Итана ко мне была непоколебима.

– Ты – причина, по которой я смог все это пережить. Люди двадцать лет плевали на тебя и оставляли позади. Но мой отъезд ничего не значит. Ты всегда сможешь со мной поговорить.

– А куда ты поедешь?

– Понятия не имею.

– Не забывай обо мне, Итан.

– Никогда.

– Поклянешься на мизинчике? – Я отпустила руку и протянула ему мизинец.

По голубому небу плыли облака. Итан сделал глубокий вдох и наконец ответил:

– Да, Джетт.

Он поднял руку и схватился за мой мизинчик своим.

– Я клянусь.

Конечно, отношения наши были странными. Они не входили ни в какие рамки. Но вот, в чем я была уверена на все сто: мы нашли друг друга, пока пытались найти себя.

Не знаю, сколько мы так просидели, но пришло время возвращаться – зимний воздух кусался все сильнее. Лицо Итана покраснело от мороза, что интересно сочеталось с его рыжей шевелюрой. Я поднялась на ноги, а потом направилась в сторону нашей тюрьмы.

Олли ждал нас на лавочке у входа – сидел с опущенной головой, спиной к нам. Под худи его плечи напряглись.

Я покосилась на Итана, поймала взгляд его ярко-голубых глаз – тот усмехнулся. Я стукнула его по животу и посмотрела на Олли – он стоял, спрятав руки в карманах, и издалека пялился на нас. Внутри меня зажглось знакомое пламя, и холод отступил. Взгляд Олли дарил мне жизнь. Притягивал меня, я чувствовала нашу связь костями. Я перешла на бег, фотоаппарат мотался на запястье, и Олли улыбнулся. Я быстро добралась до него – между нами не должно было быть расстояния.

Расстояние, демоны, судьба, время… все вы, подавитесь.

Олли поймал меня чуть не в прыжке – я обхватила его ногами. Из груди его вырвался смешок, и он уткнулся мне в шею. Одной рукой он меня придерживал, а вторую опустил на бедро. А потом отлепился от моей шеи и поймал мой взгляд.

– Готова к свиданию?

Я кивнула, и ноги мои снова ступили на землю.

– Почему ты ждал здесь? На холоде?

Рука Олли оказалась у меня на плече и притянула к себе. Подошел Итан.

– Я был внизу, а потом увидел вас в окно, но решил не мешать. – Олли пожал Итану руку. – Спасибо, приятель.

Сердце мое растаяло: два самых важных для меня человека будто бы синхронизировались. Губы сами растянулись в улыбке.

И тогда на место напряжения вдруг пришло осознание.

Скоро я выйду из Долора, ничем не скованная. Держа за руку любовь всей своей жизни. И в будущем у меня всегда будет тот, кому я смогу довериться.

После ужина и душевой мы с Олли добрались до его комнаты, и я замерла, прежде чем открыть дверь.

– Впереди вся ночь. Ты в безопасности. Никто не придет, никто не уйдет. Сегодня Новый год. Давай представим, что это первый наш Новый год. Первый в череде многих. Идет?

Вне всяких сомнений, та ночь все еще преследовала меня, особенно когда я пыталась заснуть в одиночку. Напоминала о прошлом. Та беззащитная девочка, которую я избегала десять лет, а потом, наконец, спасла и оставила позади, восстала вновь – и всего из-за одной проклятой ночи, прошлого Нового года. Призрак прошедшего Нового года. Мне не нужны были слова утешения от Олли, но он все равно произнес их без тени сомнения.

– Вперед, – выдохнула я.

Он чмокнул меня в макушку, а потом открыл дверь.

Олли умудрился достать красное вино и музыку. И не просто какую-то там музыку. Мою музыку. Мы часами выпивали, танцевали, смеялись, задавали вопросы «Волшебному шару» в телефоне. Эта ночь стала нашей.

До полуночи оставалось пятнадцать минут. Я качалась под «Bloodstream» Stateless. Меня подгонял жар алкоголя – Олли жадно наблюдал за мной с пола. Голодный, тяжелый взгляд, будто загипнотизированный, следил за мной. В уголках рта появились ямочки. Он сидел на матрасе без майки, в одних штанах. Одеяла и подушки отправились на пол. Я махнула бутылкой вина, одетая только в черный лифчик и спортивные штаны, которые чуть сползли. Волосы уже почти высохли. Комната кружилась.

Пьяная и свободная, я закрыла глаза, чтобы почувствовать всю силу его взгляда.

Я чувствовала себя живой.

– Идем, потанцуем! – позвала я Олли, медленно моргая.

Олли лениво провел рукой по груди и по усеянному чернилами животу, а потом, наконец, поднялся. Когда он оказался совсем близко, то вырвал бутылку из моих рук и поднес ее к губам. Он сглотнул и поставил бутылку на стол. Мокрые губы его блестели, в глазах горела жажда. Он подошел ко