Я без понятия почему вопрос возраста так меня волновал, но я был попросту зациклен на нем. А может, дело в том, что легче было концентрироваться именно на этом, чтобы не приходилось разбираться с тем, что может причинить боль.

Приглушенный голос Бенджи прорывается сквозь мои мысли:

— Думаю, я собирался сказать тебе, что ты вроде как заполучил меня на всю жизнь. И нет ни единого шанса, что мы сможем остаться просто друзьями, даже если бы ты этого хотел. — Он проводит ладонью вниз по моей спине, и я с силой прикусываю губу, не позволяя себе полностью раствориться в этом мгновении. Я знаю, что он, вероятно, просто повторяет движения за мной, не осознавая какое влияние на меня оказывают его прикосновения. Но если это не остановить, все закончится тем, что я поставлю себя в неловкое положение и навсегда разрушу те шаткие мосты, которые мы постепенно возводим друг к другу.

А затем Бенджи произносит:

— Я всегда боялся, что, если вы с Джемом вдруг рассоритесь и ты перестанешь заглядывать ко мне. — И это признание полностью выбивает меня из колеи. Главным образом потому, что это совсем не в его стиле.

Я немного отстраняюсь, остро чувствуя необходимость видеть лицо Бенджи, но, в конечном счете, просто пялюсь на него, будто в его глазах заключена какая-то основополагающая истина.

Бенджи всегда делился тем, что его беспокоило, будь то школьные проблемы, когда одноклассники насмехались над его медленным чтением, ссоры с Джемом или отцом, или тот раз, когда у него целый час не спадала эрекция и он решил, что с ним что-то не так. Он даже рассказал мне о своей ориентации, хотя я, вроде как догадался об этом еще до того, как он официально признался в одном из наших разговоров. И мне нравилось быть тем, кому он доверяет. Нравилась наша близость. Боже, мы были так чертовски близки, что в груди начинает мучительно ныть при мысли о том, как много я потерял, оттолкнув его.

А я был эгоистом и упорно продолжал сдерживать свои чувства до тех пор, пока все не начало трещать по швам. А у меня тогда, вероятно, было достаточно страхов на нас троих, хотя и сейчас не меньше.

— Не могу представить, что ты чего-то боишься, — наконец говорю я. Мой голос звучит странно, горло немного сдавило. Его ладонь все еще прижата к моей пояснице. А моя эрекция по-прежнему вжимается в его бедро.

— Если я чего-то и боялся, то в основном это было связано с тобой. — Бенджи наклоняет голову и смотрит мне в глаза. Я вдруг начинаю волноваться, что он может увидеть все мое сбивающее с толку желание и почувствовать, как бешено колотится у меня сердце. Он сглатывает, и я чувствую, как его тело охватывает дрожь. — Нет, не так, это абсолютно точно всегда было связанно с тобой, Алфи.

Я не до конца уверен, что он имеет в виду, и удерживаю зрительный контакт, потому что не могу отвести взгляд. Моя кожа покрывается мурашками, а волосы на руках встают дыбом. Мне кажется, что ткань, касающаяся кожи слишком груба. Я чувствую, как она царапает мои соски и хочу раздеться, чтобы это прекратилось, но не могу пошевелиться. Мы будто частицы с разным зарядом, которые притянуло друг к другу настолько близко, что между нами начинает искриться статическое электричество. Оно проникает в нас, пронзая каждую клеточку тела, от макушки до кончиков пальцев. Этот бешенный галоп меня просто прикончит.

— Боже мой, что вы двое делаете в такой темноте? Только не говорите, что вы уже натанцевались? Идемте со мной!

Я все еще смотрю на Бенджи, не обращая внимания на слова Симоны, пока она не берет нас за руки. И, может, потому что слова Бенджи все еще занимают все мои мысли, я не сопротивляюсь и позволяю ей затащить меня обратно в дом. Бенджи тоже не оказывает сопротивления, хотя я больше и не смотрю на него. Возможно, я вообще больше никогда не смогу на него смотреть. Что, черт возьми, только что произошло?

Но странное напряжение, возникшее между нами, рассеивается, как только мы сталкиваемся, пытаясь одновременно пройти через дверной проем в гостиную, и мы облегченно друг другу улыбаемся. Однако мои эмоции намного интенсивнее, чем простое облегчение.

В течение следующей пары часов, мы — Джем, Симона, Бенджи и я — только и делаем, что танцуем, полностью отдаваясь ритму, словно подростки. Хотя Бенджи все еще им и является. И я изо всех сил стараюсь забыть тот момент в саду. В основном, потому что это мой способ решать проблемы, и я не знаю как, это изменить.

Обо мне не беспокойся. Я на седьмом небе.

Некоторое время спустя, когда я поднимаюсь по лестнице в отчаянной и безуспешной попытке найти уборную, кто-то подходит ко мне сзади и хватает за руку. Я спотыкаюсь, ударяясь голенью о следующую деревянную ступеньку. На секунду боль становится такой яркой, что я пошатываюсь.

— Алфи?

Симона.

Я опускаю глаза и вместо ее руки вижу чертову бутылку водки. Но я знаю, что не брал ее. В ужасе наблюдаю, как она снова превращается в руку Симоны. Уверен, что не принимал ничего галлюциногенного сегодня вечером, только не тогда, когда рядом Джем и Бенджи.

— Ты в порядке, Алфи?

Я киваю и, слегка пошатываясь, продолжаю подниматься, хотя мне не помешало бы ненадолго присесть.

— Мне нужно в туалет.

Она поднимается за мной на второй этаж.

— Я вам помешала недавно, да?

— Ты о чем? — говорю я, прищурившись и оглядываясь по сторонам. Здесь полно дверей, и выглядят они все одинаково. Наверняка за одной из них должен быть туалет.

— О тебе и Бенджи в саду. Я сразу не просекла, что происходит, просто хотелось потусить вместе, как в старые добрые времена. Но сейчас до меня дошло. Бенджи смотрел тебе вслед так, будто боялся,