— Клянусь Богом, Реми, я искал тебя. Даже когда мне пришлось остановиться, я не прекратил. На каждой фотографии детей, которым мы с братьями смогли помочь, попадавшей мне на стол, я искал твое лицо. Я желал этого всем своим существом, — признался я. Мой голос звучал напряженно и отчаянно. Я хотел утешить его, но, каким-то образом, он поменялся со мной ролями и сам стал меня успокаивать.

— Я знаю, что искал, — прошептал он и снова поцеловал меня.

Я сказал себе удовлетвориться простыми поцелуями, но на этот раз, когда он попытался отстраниться, я поймал себя на том, что следую за ним. Я накрыл его губы своими и услышал, как он издал, как мне показалось, вздох облегчения. Я провел языком по его губам и, когда он удивленно открыл рот, погрузил его внутрь.

Реми дернулся, но не отстранился. Он оставался совершенно неподвижным в моих объятиях, пока я осторожно исследовал его сочный рот. Когда мой язык соприкоснулся с его, он тихонько застонал. Я заставил себя отстраниться, чтобы дать ему пространство, в котором он нуждался, и попытаться взять под контроль свое бушующее тело. Я попытался напомнить себе, что мне с самого начала не следовало целовать его, но затем он последовал за мной, и его рот оказался на моем, его язык искал проникновения. Я застонал под его натиском и нетерпеливо открылся ему навстречу. Я понятия не имел, целовали ли его так раньше, но в его прикосновении чувствовалась некоторая неуверенность, которая подсказала мне, что даже если его и целовали, то ему не обязательно нравилось это.

Наши языки начали скользить друг по другу, когда мы нашли свой ритм. Я изо всех сил старался сдержать свое желание, позволяя ему задавать темп, но когда он отстранился достаточно, чтобы отчаянно прошептать мое имя, я потерял самообладание и схватил его за затылок, чтобы снова притянуть к своим губам. Я прижался губами к его губам и жадно поглотил их. Затем мы подвинулись так, что я прижимал его спиной к матрасу, а верхняя часть моего тела накрыла его. Он издал сексуальный стон и обнял меня. Я целовал его до тех пор, пока у меня не закружилась голова, и даже тогда я остановился ровно настолько, чтобы дать ему перевести дыхание. Я воспользовался нежелательной передышкой, чтобы исследовать линию его подбородка и горло губами и языком, пока он не схватил меня за волосы, чтобы снова притянуть к своему рту для большего.

Мне нравилось чувствовать, как пальцы Реми скользят по моей спине, когда наши губы соприкасались. Он остановился, не дотрагиваясь до моей задницы, но я был слишком жаден до его губ, чтобы остановиться и сказать ему, что он может трогать меня, где захочет. Я провел рукой по его боку, намереваясь снять с него полотенце, но когда мои пальцы коснулись шрама на его бедре, того самого, который, по его словам, был оставлен машиной, я заколебался.

Хотя Реми был одним из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал, он был и одним из самых уязвимых. И все, что он говорил о том, что это нормально, что я предпочел ему своего сына, не освобождало меня от моих грехов. Последнее, что мне следовало бы делать на этой земле, это использовать в своих интересах молодого человека, который так много мне дал.

Я убрал руку со шрама и потянулся к его лицу, отстраняясь от поцелуя. Его губы снова попытались последовать за моими, но я нежно взял его за подбородок, удерживая на месте.

— Нам нужно попытаться немного поспать, — тихо сказал я, поглаживая его кожу.

У него была небольшая щетина на подбородке. Из-за этого моему непослушному члену было еще труднее контролировать себя, особенно когда я представил, каково это — чувствовать эту щетину и его великолепные губы вокруг своего ствола. Я быстро опустил руку и добавил:

— Нам нужно многое обсудить завтра, что касается Вайолет.

Глаза Реми остекленели, и он тяжело дышал. Казалось, ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя, но когда ему это удалось, он кивнул и отстранился от меня. Я приподнялся, чтобы больше не прижимать его к кровати. Но когда Реми попытался встать, я схватил его за руку.

— Переночуй сегодня здесь, — настаивал я. — Просто поспи.

Он колебался так долго, что я был уверен, он настоит на возвращении в свою комнату, но потом он снова опустился на кровать. Он ничего не сказал, повернувшись ко мне спиной, и когда я притянул его к своей груди, он остался неподвижен. Мне казалось, что я снова потерял его, и я знал, что это из-за того, что я зашел слишком далеко в своих физических домогательствах. Я проклинал себя за то, что не мог контролировать свою реакцию на него.

— Реми, — начал я, но тут он сел на кровати.

— Мне нужно, эм, пойти проведать Вайолет. Она может испугаться, если проснется одна.

Голос у него был нервный и неуверенный, поэтому на этот раз я отпустил его, когда он отодвинулся от меня. Я мог сказать что-то вроде того, что согласен с ним, но не был уверен.

Единственное, в чем я был уверен, когда он практически выбежал из моей комнаты, это в том, что я все испортил.

Снова.

Глава семнадцатая

Реми

— Уверен, что с тобой все в порядке? — Спросил Лука с другого конца заднего сидения машины, наверное, в десятый раз за это утро.

На этот раз я только кивнул головой, вместо того чтобы сказать: «Я в порядке». Что я должен был сказать? Что я не в порядке, что я полный трус? Или что я был таким ебаным эгоистом, что в это утро, когда дело коснулось принятия решений, я возложил все на Луку?

Я изо всех сил старался не смотреть на Вайолет в ее автомобильном кресле, думая о том, что в этот самый момент Лука ждет звонка от двоюродной бабушки ребенка.

К тому времени, когда я встал этим утром и набрался смелости встретиться с ним лицом к лицу после короткого эпизода в его постели, он уже провел тщательную проверку биографии Мэрилин Лэндри. Он также вытащил Вайолет из кроватки и позаботился о ее утренних делах, включая туалет и кормление завтраком. Я зашел в гостиную и увидел, что парочка сидит на полу и играет в игру,