где миссис Рейвен готовила чай, руках мистера Рейвена со сцепленными, чтобы не дрожали, пальцами. На лицах родителей застыли изломы горя, и Макс, то и дело поглядывая на обоих, вспоминала свой собственный скорбный путь. Дом Рейвенов напоминал тот, в котором выросла она. На кремовых стенах – с гордостью развешаны фотографии: свадебные, детей. Огромный телевизор на стене и другая современная техника, вероятно навязанная пожилым людям взрослыми детьми, соседствовали с деревянными шкафами, заставленными видеокассетами и DVD-дисками. Мама Макс всегда расставляла книги в алфавитном порядке, по авторам, как в настоящей библиотеке, и Макс, глядя на них, захотелось провести пальцем по неровным корешкам. Делала ли Поппи с книгами миссис Рейвен то же самое?

Потеря ребенка – такая же боль, как и потеря родителя? Скорее всего, нет. Но Макс свое горе по родителям берегла. Ей всегда казалось неправильным и несправедливым то, что их отняли у нее столь бесцеремонным, жестоким образом. Она думала, что никто и никогда не поймет ее боли. Так же как никто не поймет, что случилось с Джеки и Эваном. Но Грей понял. По иронии судьбы, единственный человек, сумевший понять, через что ей пришлось пройти из-за своего прошлого, как оказалось, не хотел ее знать.

Макс думала, что Либби тоже понимает ее, но теперь, после всего, что произошло прошлым вечером, и после слов Александры, она уже не была в этом уверена.

– Спасибо. – Макс вздрогнула, услышав собственный голос, и обнаружила, что миссис Рейвен протягивает ей чашку с чаем. Грей предлагал приготовить сам, но мать Поппи настояла на своем. Мистер Рейвен пробормотал, что ей нужно делать что-то, чем-то себя занимать, чтобы отвлечься и не взорваться.

– Мы глубоко сожалеем о вашей утрате, – мягко сказал Грей, чем немало удивил Макс. Если бы Макс не знала, как хорошо он умеет обманывать людей, то могла бы поверить в его искренность.

Лицо миссис Рейвен напряглось, и муж мягко положил руку ей на колено.

– Спасибо, – сказал он, копируя ритм Макс, словно потерял собственное чувство речи. – Так вы частный детектив? Чем вы можете нам помочь?

Грей поставил чашку на стеклянный кофейный столик, напомнивший Макс о другом, возле которого она нашла Джеки в ту роковую ночь. Ей было интересно, помнит ли Грей, что она сказала. О ноже.

– Думаю, я смогу выяснить, что произошло в ту ночь, когда она умерла. – Грубоватый голос Грея царапнул ее по ушам, как щетина по шее. Сосредоточься, Конрад. – У меня есть рекомендации по предыдущим делам, над которыми я работал, и вы можете позвонить, если хотите убедиться в моих способностях.

Ха. Кто же даст ему рекомендации? Нелла? Джетт?

– В этом нет необходимости, – сказала миссис Рейвен.

Мистер Рейвен был настроен более скептично.

– Расскажите, что вы узнали.

Грей наклонился вперед.

– Вино было отравлено. Похоже, крысиной приманкой.

– Крысиная приманка, – повторил мистер Рейвен, с лица которого сошла краска. Миссис Рейвен вежливо кивнула, чтобы Грей продолжал.

В горе люди порой ведут себя странно. Когда доктор в больнице сообщил Макс, что оба ее родителя не выжили после операции, она спросила, есть ли у них шоколадное мороженое, потому что ванильное ей не нравится.

– У Поппи были враги? – спросил Грей.

– Какие могут быть враги у 22-летней студентки, которая учится на бухгалтера? Она же не русский олигарх.

И не винодел-итальянец.

– Она когда-нибудь упоминала Барбарани? – спросила Макс, с удовлетворением отметив, как рядом с ней напряглись большие плечи. А почему она не должна задавать вопросы? Рейвены посмотрели друг на друга.

– Упоминала. Передавала какие-то сплетни. По правде говоря, мы внимания не обращали. Может, и стоило бы. – Глаза мистера Рейвена затуманились, а миссис Рейвен сделала еще один глоток чая, сохранив безучастное выражение лица.

– Я ничего не могу исключить, – сказал Грей, – и буду расследовать и этот вариант, но если Поппи не знала Барбарани лично, сомневаюсь, что у них был мотив вредить ей, а также своей репутации отравленным вином.

Как ни крути, он был прав, и Рейвены, похоже, были с ним согласны.

– Но их парень – Люк, Лукас? – он ведь частенько бывал в городе на всяких вечеринках?

– Лука, – сказала Макс.

– Да, он самый. Эти псевдоновостные сайты постоянно публиковали его фотографии с университетских вечеринок. Поппи могла встретить его там. Я слышал, он был на той вечеринке, где упал мальчик.

Грей записал что-то в блокноте, и это действие, похоже, успокоило мистера Рейвена. Макс заметила, как напрягся ее напарник при упоминании о вечеринке, и отчитала себя за внимание к посторонним мелочам. Ей нужно не отвлекаться, а делать свое дело.

– Поппи тоже была на той вечеринке? – спросила она.

– Не думаю. Скорее всего, она передавала то, что говорили другие, ведь это произошло недалеко от нас.

– Я не слышал, что Лука Барбарани был там, – сказал Грей. Макс так посмотрела на чашку с чаем, что едва не сбросила ее взглядом со стола. Понимают ли Рейвены, что он лжет?

– Они просто держат это в тайне. Не хотят, чтобы его имя было связано с самоубийством, в котором, возможно, замешаны наркотики. Хотя люди здесь болтают всякое.

– Вы знаете, где Поппи взяла вино? – спросил Грей. Он сохранил самообладание, но Макс почувствовала, как в нем что-то изменилось. Что-то в словах мистера Рейвена его явно задело.

Магазин «Винный рай» находился на главной улице пригорода, в котором жили Рейвены. На улице было полно «Ауди», «Порше» и «Мерседесов», поэтому Бесси, как ни странно, не бросалась в глаза так, как на парковке отеля. Это определенно был не тот магазин, где Макс покупала выпивку во времена учебы в университете. Они с Джеки предпочитали местные BWS, где чувствовали себя утонченными и опытными дамами даже с упаковками пива и бутылями дешевого вина.

Грей поднял повыше очки «Рэй Бен». Макс не переставала удивляться тому, как странно он выглядит в дикой природе пригорода – словно хищник из саванны, внезапно попавший в клетку серого бетонного зоопарка. Он достаточно хорошо вписался в обстановку и вполне мог сойти за обычного гражданина. Единственное, что могло выдать его, – это убийственный взгляд, который, когда он смотрелся на себя в витрину магазина, мог сойти за прищур.

– Прекрати, – сказала она. – Ты так выглядишь, будто пытаешься разрезать людей пополам лазерным лучом взгляда.

– Я ничего не делаю. – Похоже, он искренне смутился. Она хотела улыбнуться, но наткнулась на сердитый взгляд, и улыбка застыла. Другой настройки у него не было.

Ну вообще-то была, но Макс не собиралась думать об этом. Не собиралась думать о том, что уловила запах рождественского