– Пойдемте, не будем мешать ему рисковать своей жизнью, – сказала я девочкам.

Джефри дольше положенного задержался взглядом на моем лице, словно увидел там что-то, что сильно заинтересовало его.

– Ты сказала, что тебя зовут Молли? – спросил он у Челси, глядя прямо в мои глаза.

Мое горло сжалось от упоминания Молли.

– Челси, – ответила подруга, медленным соблазнительным движением поправляя густые темные волосы.

Она была в его вкусе.

– Челси, – кивнул он, внимательно наблюдая за моей реакцией. – Думаю, я смогу показать тебе, как держаться в седле.

– Но ты же говорил, что у тебя нет времени, – недоуменно протянула Челси.

– Минутка найдется, только нужна лошадь поспокойнее. И надеюсь у тебя крепкие ноги. Это важно для наездника.

Челси расплылась, словно ребенок в кондитерском магазине. Я сжала руки в кулаки, потребность ударить Фостера снова нарастала во мне.

– Ты всегда можешь проверить, насколько хороши мои ноги, и не только ноги. – Челси подошла к нему и коснулась его предплечья, он сразу же перевел взгляд на ее руку и нахмурился. – И я всегда мечтала научиться кататься на лошади, – мечтательно выдала она, отчего на лице Отэм появилось выражение отвращения и недоумения. Челси не просто ничего не знала о лошадях, она их терпеть не могла, ведь по ее словам, они безумно воняют.

– Да, ну? – скептически спросила Отэм.

– Мы возвращаемся к конюшне, – растерянно повторила я.

– Вы возвращайтесь, а я хочу научиться кататься на лошадях.

– Я сама могу научить тебя.

– Прости, Барбара, но я не думаю, что ты достаточно опытна в этом вопросе, – заявила Челси, заставляя Отэм нахмуриться, а Фостера вскинуть уголок губ в подобии улыбки. – Это же тот конь, о котором ты говорила? Совершенно дикий и неуправляемый, и Джефри справился с ним.

– Он всего лишь погладил его, это не значит, что он справился с ним.

– Но ты даже этого не можешь, – совсем недобро усмехнулась Челси. Моя подруга просто высмеивала меня, только бы заработать очки перед Джефри. А он только рад был такому раскладу.

Злость на Челси и Фостера захватила меня, ослепляя и поселяя в моей голове дурные намерения. Я не любила, когда кто-то считал, что я недостаточно хороша для чего-то, недостаточно умна, недостаточно натренирована, недостаточно опытна, тем более, когда дело казалось того, чем я занималась с детства. Это ведь у меня был тренер, и я легко могла верхом на лошади пройти полосу препятствий, в отличие от Джефри.

– Я могу даже больше, – фыркнула я и уверенно зашагала к Рейджи. Я коснулась носа лошади, ожидая, что он позволит мне погладить его, как позволял делать это Джефри, но конь вдруг взбесился, встал на дыбы, протестующе заржав. Я попятилась назад, запнулась и упала на землю, зажмуриваясь в страхе, ведь Рейджи вот-вот должен был задавить меня своими копытами.

Громкое ржание и испуганный вскрик Отэм оглушили меня, я распахнула глаза, замечая, что Фостер встал прямо передо мной, закрывая от обезумевшего коня. Я ожидала самого страшного, конь мог с легкостью повалить его на землю и затоптать. Но Фостеру удалось отогнать Рейджи, и тот, сорвавшись, унесся в противоположный конец левады.

Джефри медленно обернулся, взбешенный взгляд, пробирающий до костей, остановился на моем лице. Мое сердце тяжело металось в груди. Опасность в виде Рейджи была позади, опасность в виде разозленного Фостера вот-вот настигнет меня.

Резким движением он поднял меня с земли, словно куклу, и поставил на ноги. Джефри обхватил оба мои запястья и резким движением опустил их вниз, припечатывая по обе стороны моих бедер. Его яростный взгляд блуждал по моему лицу, заставляя меня сжиматься от страха и вины за собственную глупость.

– Вчера ты недостаточно рисковала своей жизнью? – тихо и угрожающе прорычал он в опасной близости от моего лица.

– Вчера я рисковала только своей совестью, – тихо, чтобы услышал только он, ответила я. Мой взгляд был прикован к его глазам, шея покрылась мурашками, сочетание опасности и желания опалили мой живот. Джефри тяжело дышал, и я должна была злиться на него, но вместо этого как завороженная смотрела на его влажные губы. Я знала, каковы они на вкус. Как самое потрясающее в мире вино: терпкое и безумно дорогое.

Может дело было в его потрясающем теле, перекатывающихся мышцах, в свежем теплом запахе, исходившим от его кожи, в сурово сжатых губах или недоброму прищуру глаз, но я чувствовала, как начинаю робеть и таять под этим взглядом.

Однако Фостер не чувствовал подобного, потому что через секунду он отпустил мои руки. Лишившись его теплых прикосновений, я едва удержалась на ногах, а когда выпрямилась, он уверенно пошел в ту сторону, где скрылся Рейдж.

– Уходи, – сказал он, по видимому обращаясь только ко мне, – и забери своих подружек.

Глава 23

Барбара

Мама умерла, когда мне было всего девять лет. Когда папа сообщил, что ее не стало, я ему не поверила. Надеялась, что врачи перепутали, и она не умерла, а просто крепко заснула. Я не верила, что ее больше нет, когда шли приготовления к похоронам, я не верила, когда в наш дом стали приходить гости, чтобы выразить соболезнования. Я не верила, что она ушла, даже когда увидела ее лежащей в гробу. Она была так красива, и действительно выглядела спящей. Второй гроб был закрыт, но даже если бы крышка была открыта, я не стала бы заглядывать внутрь.

Многое в том возрасте для меня было непонятно. Как могло случиться так, что моя мама будет рожать моего братика, и оба они умрут? Почему врачи не смогли спасти их обоих. И самый главный вопрос, не дававший мне покоя в том возрасте: зачем? Зачем им нужен был еще один ребенок? Если бы мама не решила рожать еще одного ребенка, то она не погибла бы при родах от ужасного кровотечения, и все еще была бы рядом со мной.

Я помню, что по возвращении домой не могла выносить всех этих людей, говорящих лишь о том, как рано я лишилась матери, поэтому я убежала из дома. Я пришла на конюшню, зашла в денник моего Спаркл и забилась в самый дальний угол, располагаясь на настиле из чистого сена.

Я скучающе оглядывала испачканный пылью край своего черного платья, на лаковых ботиночках был налипший слой грязи. Погода была дождливая.

Спаркл был в леваде, поэтому в деннике, да и в конюшне я была одна. Кончики моих волнистых волос