— Я все это знаю, но знаю и то, что люблю тебя. И еще я знаю, что ты все равно простишь меня, потому что тоже любишь.

— Я тебя ненавижу, — выдавил Стив.

— У тебя нет выбора, — перебил Маккена.

— У меня нет выбора. Нет у меня выбора. А он у меня хоть когда-нибудь был, этот твой гребанный выбор?! Чего у меня нет?! Ты вообще нормальный?!

— У тебя нет выбора, — повторил Рой, — потому что до тех пор, пока ты не простишь меня, я буду стоять у тебя под окнами и орать на весь мир, что люблю тебя.

— Иди ты к черту! — крикнул Стив и бросил трубку.

— Иду, — согласился Маккена и улыбнулся. — Прямо сейчас и иду.

Он действительно шел к черту, и если это не так, пусть кто-нибудь рискнет опровергнуть. На рынке многолюдно. Вечный маятник торговли раскачивается монотонно и предсказуемо. Чертова жара! Клубится пыльной дорогой в ад. Чертово столпотворение! Метисы, мулаты, негры, белые жарятся на раскаленной сковородке асфальта. Всюду царит шум, гам, вонь и суета. Рыба, овощи, поделки, одежда… все кипит в адском вареве базарного котла. Тучи мух, слепней и прочей крылатой нечисти кишат приправой к этой вязкой массе, но старухи нет. Нигде. Маккена обошел рынок несколько раз, но так и не нашел подслеповатую индеанку. Если сказать, что он был разочарован, это вообще не произнести ни единого звука. Он был почти сломлен. Этого не может быть, просто потому что не может быть! Она — его связь. Паутинная нить. Энди! Нет! Только не это! Что угодно, только не это! Пожалуйста! .. Где ты, чертова ведьма?! Всплыви из своего адова болота! Появись! Дай мне ответ! У Роя мутнеет в глазах. От жары. От отчаяния. От…

Он обошел рынок еще раз. Старухи нет. Странное ощущения ляпами по коже. То ли жжет, то ли холодит, но волоски дыбом. Словно кто-то наблюдает, считывая информацию с чипа его жизни.

Что-то непреодолимо тянет куда-то. Шесты. Точно. Шесты. Рой удивился. Его никогда не возбуждали танцы на пилонах. Разве, что Стив, но Стив возбуждал всегда. Шест лишь категория определенного вожделения. А еще Энди. Маккена видел только запись. Даже на съемке пилон не просто категория определенного вожделения, а категория сумасшедшего возбуждения. Рой отправился на соседнюю площадь. Макушки пилонов видны издалека. Четыре столба на растяжках. Ты бу-у-удешь меня хотеть. Я заставлю тебя… Мальчишка улыбается, дразня языком, а сам вьется, обнимая. Далекие слова приходят внезапно, но такие объемные.

— А если промахнутся?

— Тогда не повезло.

— Нет. Мне это уже совсем не нравится. Травмы, ожоги, вероятность переломать все кости…

— Это мне, а тебе вместо этого самое лучшее. Разве не честно? К тому же, если я промахнусь, ты получишь гарантию, что я никуда не денусь.

Ты промахнулся, Энди, но что стоят гарантии? Сознание Роя распухло. Давит. Еще как промахнулся, Энди! Кадры памяти, словно вспышки далекой канонады. Мгновенные. Быстрые. «Во всяком случае, — такой знакомый голос, — если со мной что-то случится, ты хотя бы увидишь то, чего лишишься. Я еще не профи, но, Рой, сделай скидку».

Рой подошел ближе. Мальчишки на шестах. Толпа восхищенных зевак. Палка как палка. Кусок металлической трубы. Но нет. Китайский пилон. Энди объяснял. И откуда у этой арматурины притяжение такое, что Энди прилип к ней мечтами? И Стив прилип. Потому что не ты! Слова картечью из дробовика. Маккена заворожено наблюдал около часа. Он впервые смотрел на это своим знаменитым взглядом. Взглядом творца. Увлеченность. Ноющее, сосущее чувство, которое выше сопротивления. Это та жизнь, которая зовом крови, плоти, души кипит в тебе, и ты хочешь. Вопреки всему. Вопреки рассудку и здравому смыслу. Ты — творец, и ты безумен. Заражен. Опьянен. Ты — зомбированный наркоман, и тебе нужна следующая доза. А потом еще и еще. И Энди был опьянен, обкурен, обдолбан этой идеей. Стив заразил его. Рой не помнил, когда тот вампиром надкусил мальчишке вену, впрыснув туда этот яд. Маккена заметил лишь тогда, когда он распространился, перемешался с кровью и взыграл.

— Трудно это? — спросил Рой, опуская пожертвование в горшочек.

— С какой целью интересуешься? Хочешь попробовать? — нагло улыбнулся мальчишка-танцор.

— Не уверен.

— Не поздно, папаша? — вступил второй мальчишка.

— Хотя, — Маккену явно оскорблял тон парня, — почему бы и нет.

— Ну, давай. Иди.

Рой подошел к пилону. Коснулся ладонью. Не такой, как в студии или у Стива. Толстый. Шершавый. Обмотанный по спирали нескользящей лентой. Маккена погладил шест. Сжал пальцами. Вот она мечта Энди. И мало в ней эротики до тех пор, пока не вложишь душу.

— А если промахнутся?

— Тогда не повезло.

— Нет. Мне это уже совсем не нравится. Травмы, ожоги, вероятность переломать все кости…

— Это мне, а тебе вместо этого самое лучшее. Разве не честно? К тому же, если я промахнусь, ты получишь гарантию, что я никуда не денусь, — слова вспоминаются ощутимо, словно только что сошли с губ. Сошли, но не растворились еще…

Выходит, Рой сам этот шест, с которого соскользнул Энди. Сорвался. И разбился. На пилоне страховка не предусмотрена, и у него ее не было…

— Ну, с чего начнем? — голос танцора вырвал Маккену из воспоминаний.

— Наверное, мне уже поздно. Ты прав.

— Зря. Умереть в постели ты успеешь всегда.

— Почему вы это делаете? — спросил Рой.

— Риск. Адреналин. В конце концов, это просто здорово.

— А травмы?

— А что травмы? Оно того стоит.

— Понятно. Ну, что ж. Удачи.

Уже вдогонку мальчишка крикнул:

— Если все же решишься, приходи! Не пожалеешь!

Маккена еще раз обошел рынок и вернулся в гостиницу.

— Стив, — проскулил он, услышав в телефоне голос друга. — Я ходил к черту, только не нашел его.

— Рой, даже если бы ты нашел, меня это не интересует. Так что, извини. Я существую параллельно, и мне плевать на все твои изыскания.

— Я был неправ.

— Да ладно?! Ты перегрелся что ли?! Услышать такое от тебя — редкостная удача! Я счастливец! Но, знаешь что?! Заниматься поиском пропавших людей — не моя специальность! Тем более в таких количествах! Поэтому, я продолжу искать Энди, а о тебе начну беспокоиться только в случае обнаружения твоего трупа! Хорошо?! И кстати, если это случится, не забудь оставить при себе предсмертную записку, чтобы я не ломал голову, что с тобой приключилось!

— Стив. Прости.

— Уже! И привези Ольге подарок. Честное слово, она не заслужила таких переживаний.

Рой пытался что-то ответить, но Шон положил трубку.

Вечерело. Вода в море мрачнела, как и настроение Маккены. Бутылка текилы заканчивалась, и все выглядело бесперспективно. Рой сидел на песке, тупо уставившись на причал. Ангела не было, как не было и ничего в этом мире. Во всяком случае, так ему казалось. Причал безразлично тонул в подступающем мраке, и Рой чувствовал одиночество. Оно монотонно грызло его внутри, кусая за болезненные места. Маккена запустил пустую бутылку в воду и отправился за следующей. Он почти не помнил, куда и как, потому что нашел себя лишь к середине следующего дня и не в лучшем состоянии. Да и не в лучшем месте. Не больше, не меньше, как в полицейском участке. Он сидел на полу, пристегнутый наручниками к решетке. Вокруг него как обезьянки в контрабандной клетке, застрявшей на таможне, находились еще человек десять. Рой с трудом разлепил глаза и огляделся. Общество выглядело колоритно. Даже очень. Вернее, слишком. Маккена ощупал себя. Документов, как и денег при нем не обнаружилось, зато изрядно болели ребра и надкостницы. Да и на голове ощущались несколько горячих вспухших очагов. А еще он почему-то был босиком и без ремня. Окружающее общество, состоящее в основном из особей местного разлива, поглядывало на него странно. Маккена заволновался. Конечно, стоило тащиться в такую даль, чтобы осмотреть изнутри столь великую местную достопримечательность. Один из арестантов вызывал у Маккены особую озабоченность. Его взгляд напоминал взгляд недельно-постящегося каннибала, и он то и дело цыкал языком, оголяя зубы, покрытые нездоровым красным налетом. Рой явно забавлял его, и тот постоянно демонстрировал жесты невнятного содержания. В сознании Маккены всплыла странная ассоциация. Австралопитек. Рой не знал, кто это и к какой земной эре относится, но сосед навязчиво напоминал ему именно это нечто. Наконец этот питек открыл рот и что-то сплюнул в ладонь. Боже мой! Цепочка, подаренная Энди. Маккена взвыл, рванулся, но наручник не позволил достать