– Ты собираешься сидеть здесь весь день? – Он поднимает бровь. – Ты предпочитаешь, чтобы я отнес тебя внутрь, сладкая?

– Нам нужно в школу. У нас занятия.

– Если бы ты заглянула на сайт школы, то увидела бы уведомление о том, что мистер Бентли сегодня отсутствует.

Я нащупываю свой телефон в кармане куртки. И действительно, на студенческом портале объявлено, что наше первое занятие отменено.

Я смотрю на него снизу вверх.

– Ты обманул меня.

– О, правда?

– Ты знал, что у нас нет занятий, но вытащил меня из дома так, словно мы уже опоздали.

– Мы и так опаздываем.

– И куда же?

– Ты не завтракала, так что я угощаю тебя.

– С чего ты взял, что я хочу куда-то идти с тобой?

Бесстрастное выражение на его лице соскальзывает, и его место занимает леденящая пустота.

– Я мог похитить тебя в такое место, где тебя никто бы не нашел. Я веду себя мило, Отмороженная. Я предоставляю тебе выбор позавтракать со мной в месте, полном людей, чтобы тебе было комфортнее.

Я тереблю лямку своего рюкзака влажными пальцами. Хотя страх сковывает мои лопатки, теперь я могу видеть сквозь него то, что на самом деле говорит Эйден.

Похищение – его первое желание и натура. Он хочет лишить меня воли, он хочет острых ощущений оттого, что я в его власти.

Однако он заставляет себя сделать так, чтобы мне было комфортно.

Почему?

Я точно знаю, что его не волнует моральная сторона или мой комфорт.

Должно быть, это еще одна игра.

Еще один взрыв мозга.

– Ты понимаешь, что это не выбор, да? – спрашиваю я.

– Хм. Почему же?

– Предполагается, что выбор открывает дорогу к двум разным путям. Твой же ведет напрямую только к тебе.

Волчья ухмылка расплывается на его отвратительно красивом лице.

– Ведет только ко мне, да?

Боже. Его манера повторять мои слова приводит меня в бешенство, и мне хочется дать ему пощечину.

Я подавляю это желание, потому что теперь я понимаю, что это его способ вывести меня из себя.

– Ты манипулируешь мной, Эйден. – Я поднимаю подбородок. – Мне не нравится, когда люди манипулируют мной.

– Я манипулирую тобой? – Он наклоняется, загораживая своим телом намек на солнце и весь мир. Его голос падает до шепота. – Каково это, когда тобой манипулируют, сладкая?

Я сглатываю, борясь с теплом, поднимающимся к моему горлу. Он может делать это тысячу раз, и я все равно не привыкну быть так близко к нему.

Его свежий запах.

Его взъерошенные черные как смоль волосы.

Маленькая родинка в уголке его глаза.

Я ловлю себя на том, что смотрю на это дольше, чем мне хотелось бы.

Выиграть соревнование в гляделки с Эйденом всегда было невозможно. В нижней части моего живота всегда творится это дурацкое дерьмо, как будто что-то режет, рассекает и вспарывает его изнутри.

Ненависть. Должно быть, именно так ощущается крайняя ненависть.

Она поглощает и разрушает изнутри, как рак пятой стадии.

Он отстраняется так же быстро, как наклонился. Я выдыхаю, сама не осознавая, что задерживала дыхание.

– Похищение или завтрак в кафе, – произносит он невозмутимо. – Каков твой ход?

Нет, это его ход. Даже когда он предлагает варианты, он следит за тем, чтобы результат был в его пользу.

Такой уровень хитрости наблюдается у душевнобольных преступников, но Эйден не просто безумен. Он очень умен и знает это.

Черт, он так самоуверен, что это настораживает.

Если бы он не был богат и так молод, каким бы монстром он мог стать?

Вероятно, самым печально известным серийным убийцей столетия.

Я прижимаю рюкзак к груди как щит и выхожу из машины. Если я начинаю свой танец с Дьяволом, то почему бы не начать его сейчас?

Эйден одаривает меня своей улыбкой золотого мальчика, запирая машину.

Я ненавижу эту улыбку.

Это фальшивка, которую он дарит всем остальным. У меня уже есть представление о том, кто он на самом деле, так что он мог бы прекратить притворяться рядом со мной.

Исходя из вида гранитных стен и ощущения старины фасада, я ожидаю, что кофейня будет антикварной.

Мои ожидания рушатся, когда мы заходим внутрь.

Стены оклеены обоями пастельно-зеленого цвета, а столы выкрашены в ровный коричневатый цвет. С потолка свисают несколько черно-белых мотивационных цитат.

Обстановка успокаивающая, а атмосфера… уютная, но не более.

Несколько посетителей разбросаны по залу, но Эйден не занимает ни один из свободных столиков. Он кладет руку мне на поясницу. Странное ощущение пробегает под моей кожей, и я вздрагиваю от прикосновения.

Он ведет меня вверх по потайной лестнице с пастельно-зелеными и белыми ступенями. Наверху оказывается только мужчина, сидящий лицом к огромному стеклянному окну.

На вид ему около сорока пяти, на нем накрахмаленная белая рубашка, а сам он читает газету, потягивая кофе.

Эйден подводит меня к одному из столов с подушками.

Я проскальзываю внутрь, ожидая, что Эйден сядет напротив меня.

И, к удивлению, он не оправдывает ожиданий.

Он садится прямо рядом со мной. Расстояние между нами такое крошечное, что я чувствую жар его тела и вдыхаю его чистый, ядовитый запах.

Будь проклят его запах.

Я поджимаю губы, борясь с желанием отстраниться. Если я скажу ему сменить позу, он сделает прямо противоположное. Черт, он сделает все возможное, чтобы заставить мою кожу покрыться мурашками.

Он кладет локоть на стол и подпирает голову ладонью, наблюдая за мной с ухмылкой.

– Что? – скалюсь я.

– Ты такая впечатляющая, просто очаровательно.

– А ты – нет.

– Я могу смириться с тем, что я не очарователен.

– Я имела в виду, что ты так себе. Образ звезды не в счет. Я знаю, что это маска.

– Ты знаешь, что это маска, да?

– Может, ты перестанешь повторять за мной?

– Ты знаешь, как это охуительно – быть у тебя под кожей, Отмороженная?

– Откуда, черт возьми, мне это знать?

– Вот именно. – Он усмехается, протягивая руку, чтобы ущипнуть меня за щеку. – Ты бы видела, какими красными они становятся. Я так сильно тебя волную?

Я уворачиваюсь от его прикосновений.

– Скорее ты меня бесишь.

– Ты можешь лгать мне сколько хочешь, сладкая. Но как ты думаешь, это хорошая идея – лгать самой себе?

– Может быть, мы все лжем самим себе. – Я повторяю его жест и опираюсь на свою ладонь. Это способ обезоружить его, заставить поверить, что он достает меня. – Ты тоже все время носишь маску.

– Маску, значит?

– Что? Станешь отрицать, что показываешь миру продуманный образ того, кем ты хочешь,