– Отвернись, – выдохнул свой приказ Итан, подперев голову рукой.

Он подогнул колено, поставил левую ногу на матрас и повертел пальцем.

– Нет. – Я схватила его за руку и приложила ее к собственному боку.

Итан на мгновение замер, закусив нижнюю губу.

– Я хочу вспомнить, каково это – чувствовать близость к кому-то, – наконец добавила я. – К кому-то, с кем я чувствую себя в безопасности.

Итан убрал руку из-под подбородка и опустился рядом со мной. Пальцы его провели по моей обнаженной коже, другой рукой он обнял меня, прижимая ближе.

– Что планируешь делать с Мастерсом?

Я чуть приподняла голову, поймав его взгляд.

– Ты знал?

Меня не волновало, что весь тот цирк видели Брия, Тайлер, Джейк, да кто бы то ни было. Но Итан… с ним все было по-другому. Я ценила его мнение. Каждое принимаемое мной за последний год решение зависело от его одобрения. Что сделал бы Итан? Гордился бы мной? Что бы обо мне подумал? Так странно… я ждала его одобрения, словно видела в нем замену отцу. Брала с него пример, словно с брата. Хотела, чтобы он смотрел на меня, как любовник. Жаждала, чтобы он обнимал меня, словно одеяло. Я понятия не имела, что хотела от него получить. Я просто прилипла к нему.

– Мне известно обо всем.

Я покачала головой.

– Мне больно, но я должна помнить, что это не он.

Грубые пальцы Итана выводили круги на моей спине. Грудь его поднималась и опадала – я чувствовала это кожей.

– Держись от него подальше. Он будет медленно тебя убивать, и я устал за ним подчищать.

– Я буду держаться от него подальше. Но любить не перестану.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

– Потому что любовь – величина постоянная. Если любишь кого-то, то можешь на него злиться, можешь ненавидеть, можешь расстраиваться и разочаровываться… но любить его не перестанешь. Потому что любовь переживет все эмоции.

– Да ну? И кто же тебе об этом сказал?

– Олли.

Итан сделал глубокий вдох, и до самого утра между нами воцарилась тишина. Его щетина щекотала мне лоб. Руки продолжали гладить, пока я не заснула.

Шесть

Я застрял между «меня недостаточно» и «никто и никогда не полюбит тебя сильнее, чем я».

Оливер Мастерс

Олли

– Оливер Мастерс, ты вернулся! – заметил Арти, как только я занял привычное место на групповой терапии.

Внимание мое тут же сосредоточилось на Мие, которая сидела напротив, как постоянное напоминание о том, что я – конченый придурок. На выходных я попытался с ней поговорить, но она поступала правильно и держалась от меня подальше.

Рядом со мной опустилась Мэдди. Я запрокинул голову и положил щиколотку одной ноги на колено другой.

– Да, рада, что ты вернулся, Олли! – Ее грязная ручонка опустилась мне на бедро.

Неприятный жест. Еще одно напоминание о том, какой же я кусок дерьма.

Я повернулся к сидевшему рядом Джейку и ткнул его локтем.

– Прости, приятель. Мне не стоило говорить все это в пятницу.

Джейк сжал губы и скрестил руки на груди.

Ах так, тишина, значит? Как это по-взрослому, Джейк.

Арти прокашлялся.

– Давайте-ка расскажем про то, как вы лето провели. Я вот вернулся домой в Египет, к семье. А это довольно тяжко. – Он усмехнулся. – Не могу дождаться, когда вернусь туда снова. А ты как, Мэдди? Как провела лето тут, в Долоре?

– СКУ-КО-ТА, – протянула Мэдди.

Мия рассмеялась.

– А я-то думала, что ты не знаешь, как некоторые слова пишутся.

Я удержал смешок, приложив к губам пальцы, и устроился поудобнее. Метнул взгляд в сторону Мии – она улыбалась, но глаз с Мэдди не сводила. Даже ненастоящие ее улыбки больше не предназначались мне.

– Оливер, – перевел разговор Арти. – А ты как лето провел?

Не отводя взгляда от Мии, я ответил:

– В камере. Ничего особенного.

– Мы рады, что ты выбрался оттуда целехоньким.

Арти продолжил задавать вопросы маленькой группке, а я продолжал пялиться на Мию. Ну же, посмотри на меня в ответ! Дай мне знать, что тебе все еще не плевать на нас! Она наматывала на палец прядь волос, закусив губу. Как тут оставаться спокойным? Нога начала жить своей жизнью, постоянно подпрыгивая… я жаждал оказаться внутри Мии. Это было эгоистично: и то, что я сделал, и то, что продолжал делать.

Как только я позволил Мэдди поцеловать себя в лесу, внутри возникло желание хорошенько приложиться головой об дерево. Сердце мое требовало, чтобы я побежал вслед за Мией, как только та ушла. Но мозг рассмеялся от произошедшего, словно от смешной шутки. Если бы я побежал за ней, то сделал бы только хуже. Выкопал бы себе могилу поглубже.

Стоило моему рту открыться, как из него сразу же выпадали слова, которые я не хотел произносить.

Стоило мне пошевелиться, как действия мои шли вразрез со всем, о чем кричало сердце. Какой уж тут контроль.

– Как поживает ваша группа поддержки, Мия? – спросил Арти.

Ее имя, произнесенное кем-то другим, все равно звучало поэтично.

Прелестные губы зашевелились, и я услышал:

– Хорошо. И я как раз хотела пригласить туда любого, кто задумывался о посещении. Ловите меня после собрания, поговорим. Группа гарантирует анонимность.

– Оу, это для девчонок, которые подверглись насилию? – хмыкнула Мэдди. – Для мелких сучек, которые не смогли…

Арти тут же прервал ее. Мия же вообще не обратила на нее внимания.

Она завернулась в слои толстой кожи, стала сильнее, но не благодаря мне. Интересно, виноват ли в этом тот рыжеволосый парень?

Я вернулся в свое крыло и увидел, как дверь комнаты Мии подпирает тощая фигурка Мэдди.

– Ого, ты что это делаешь?

– Тебя ищу. – Она озорно улыбнулась и подошла ко мне.

Коридор пустовал: должно быть, все разошлись по комнатам. Или собрались в столовой в ожидании ужина.

– Это больше не моя комната. И зачем ты меня ищешь?

Ресницы Мэдди, скрытые челкой, затрепетали. Она была похожа на Мию… и пока я не встретил последнюю, я не понимал, как мое сердце могло так запутаться. Глаза у нее были почти такие же, хотя во взгляде Мии горело золото. Мэдди возвышалась над ней на пару дюймов, и волосы ее были чуть посветлее. Но тело мое реагировало на знакомое, на то, к чему так стремилось. Но оно точно понимало, когда рядом оказывалась Мия.

– Мы вечно не одни, так и не поговоришь толком, – Мэдди легонько улыбнулась и протянула мне руку.

Я сделал шаг назад.

– А о чем нам говорить?

– Я знала, что ты вернешься, разве нет? Оставалось только посадить