В конце концов Грей вздохнул. Глубоко и как будто покорно. «Я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь».

Он поднял палец.

– Во-первых, еще раз повторяю, я не хитмэн. Перестань меня так называть. Во-вторых, если мне удастся выкроить немного времени для расследования твоей «теории» – тут он взял паузу, чтобы изобразить самые внушительные воздушные кавычки из всех, которые Макс видела после восьмого класса, – эта самая теория не выйдет за пределы кухни. И никто о ней не услышит. Ни Джованни, ни рабочие, ни садовники, ни чертов кот.

– О, я люблю котов. Как его зовут?

Ее проигнорировали. Грей смотрел на Джетта.

– Я серьезно. Ни слова. Ни Нелле, ни кому-либо еще.

Опять Нелла. Интересно. Не ее присутствие ощущается в доме? Макс подумала, что, пожалуй, может представить ее и Грея вместе. Возможно, они вместе бегали возле Бинди-Бинди – он в своих гладких черных «Он Клауд», она в белых «Найк». А потом занимались сексом в душе. Нелла достаточно высокая, так что никаких неудобств не возникало. Он определенно был из тех, кто берет женщину сзади. Перегнув через кухонную скамейку. Ту самую, на которой сейчас покоился ее собственный локоть…

Макс резко подалась в сторону.

– Я – никому ни слова, – пообещала она после того, как такое же обещание дал Джетт. Впрочем, ее было лишним – кому она могла что-то здесь рассказать?

– Ты останешься здесь, – сказал Грей. – Я не хочу, чтобы ты разболтала кому-то, чтобы люди спрашивали, кто ты такая. Не дай бог, если тебя еще и узнают.

– Я бы предпочла остановиться где-нибудь в городе. – От одной мысли о том, что свою вторую ночь на свободе она проведет в другом тесном помещении, у нее зашевелились волоски на затылке.

– Ты сама ко мне пришла, – сказал Грей, и рот его дрогнул в подобии улыбки. – Выбора у тебя нет. Хочешь, чтобы я проверил твое предположение о заговоре? Мы сделаем это на моих условиях.

– Я не к тебе пришла, – проворчала Макс, в глубине души признавая, что не выдержит поездку в город и ночь в холодном номере мотеля. Поездку на автобусе она пережила благодаря адреналину и страху перед тем, что ждет ее в Бинди-Бинди, а вот прогулка на автомобиле неизменно заканчивалась тем, что ее рвало. Это началось, когда ей исполнилось шестнадцать.

– И мне нужна нормальная одежда. – Она закрыла глаза, вспомнив об осколках стекла в носу и отцовском диске с Джонни Кэшем, продолжавшем играть, хотя машина уже лежала на шоссе колесами вверх.

Взгляд Грея все еще колол ей кожу. То ли эта футболка была какой-то особенной и он не хотел, чтобы она ее надевала, то ли ему просто было жаль терять вещь, оскверненную ее преступной плотью, следы которой не отстирать всем химчисткам мира.

– У меня есть брюки, которые ты можешь взять на время.

– Я что, так заехала тебе локтем в глаз, что зрение испортилось? Я же в них утону.

Джетт тоже закатил глаза.

– А что бы вы предложили, моя дорогая принцесса? Карету из тыквы, чтобы отвезла вас в лучший торговый центр Бинди-Бинди, где вы могли бы накупить бальных платьев по одному на каждый день недели? – Глаза Грея полыхнули ядовитым пламенем. Убийственный взгляд. Может, он и есть убийца.

– Посмотрим, есть ли что-нибудь у Неллы. Они примерно одного размера. – Джетт лениво махнул рукой в сторону, где, как предположила Макс, находился шкаф Неллы.

Грей, прищурившись, взглянул на гостью.

– Ты так думаешь?

Почему-то, несмотря на то что Макс ничего не знала о Нелле Барбарани, кроме того, что вытащила из интернета по дороге сюда, у нее сложилось впечатление, что он оскорбил ее.

Его глаза на мгновение – оно показалось ей слишком долгим – задержались на ее груди, так что ей нестерпимо захотелось закрыться от него руками.

– Я могу найти что-нибудь в городе.

– Ты не выйдешь отсюда, – по-звериному прорычал Грей. Но если он и был заколдованным Чудовищем, то она Красавицей не была. По крайней мере, не для него. Она была зэчкой, с грязными волосами, в которых застряли сухие листья, и фигурой, которая не вместится в элегантные наряды Антонеллы Барбарани.

Ладно. Лучше так, чем никак. Может быть, он даже позволит ей принять душ.

У нее есть время, чтобы предотвратить убийство. Но был в ее нынешней ситуации и очень большой минус. Она оказалась едва ли не в плену у человека, которому – в этом у нее не было сомнений – платили за преступления в интересах самой известной династии Западной Австралии. Человека, который не доверял ей и не верил в правдивость ее утверждений. Человека, видевшего в ней отступника и желавшего знать, что же такое она пообещала Либби Джонстон за информацию об убийстве.

Ей придется завоевать его доверие. Украсть. И надеяться, что, когда он поймет, как его провели, предпринимать что-либо будет слишком поздно.

– О’кей. Можно начинать. – Макс потерла руки, зная, что этот жест добавит им уверенности в ее неуравновешенности. Ей даже показалось, что она увидела тень ухмылки на украшенном шрамом лице Джетта. А вот Грей даже не моргнул. – Вот что нам нужно сделать…

8

Грей

– Знаешь, когда ты сказал, что тебе нравится мое платье, мне и в голову не пришло, что ты хочешь его надеть.

Грей вздрогнул, услышав голос Неллы. В конце концов, нужно просто купить дверной звонок. Он следил за Макс, которая, растянувшись на его итальянском кожаном диване, смотрела шоу «Холостяк». Она уже рассказала, что в тюрьме каждый вечер спорили о том, что смотреть: «Холостяка» или «Фермеру нужна жена». По ее словам, всегда побеждал второй.

Татуированная преступница любит смотреть реалити-шоу! Уму непостижимо! И это только одна из странностей сложившейся ситуации. Ситуация – это Макселла Конрад, бывший полицейский, преступница, недавняя заключенная, расположившаяся теперь на его диване в полуголом виде. Грей наблюдал за ней с тех пор, как Джетт отправился заниматься тем, чем должен был заниматься он сам: проверить заявления о якобы плохой партии сангве и организовывать дополнительную охрану на гала-шоу. Грею же досталась работа мечты скучающего четырнадцатилетнего подростка 90-х. Сидеть в няньках.

Пока Грей открывал дверь, Макс выключила звук телевизора. Пусть лучше Нелла думает, что у Грея появилось новое увлечение – кроссдрессинг.

– Я никогда не говорил, что мне нравится твое платье, – ответил