Ольг вертел головой и вёл своих спутников одному ему известной дорогой. И думал. Хмурил высокий лоб, шевелил губами, а потом вдруг спросил:

— Гром, твоим соотечественникам на кнорре да больным разве дело? У меня склад в порту есть, печки там нет, но зато под крышей. Прикажу жаровню принести, одеял. Переносите больных туда.

Гром от неожиданности даже споткнулся, с уважением взглянув на княжича.

— Если бы не болезнь, я бы с негодованием отказался. Мы привыкли на снегу спать и ветром укрываться. Но Гунилла все же девушка. Ей будет лучше под крышей. Благодарю.

Ольг кивнул и сказал:

— Прости, что не в дом зову. У меня дети и пока ещё все здоровы.

— И в мыслях не было.

— Славно. Сюда зайдём, пожалуй.

Они остановились у высоких деревянных ворот, на которых мелом было нарисовано три креста.

— Это стражники отметки делают, в каком дворе сколько больных. Здесь трое.

Ольг громко заколотил в ворота. Марика подумала, что совет запретил ходить между домами, но, видимо, лекарей этот указ не касался. На неуверенное «Кто там» из-за врат, Ольг громко и четко ответил:

— Княжич Бурый и лекари. Открывай, мы только на больных взглянем.

— Мы взглянем, а ты за воротами подождёшь, — спокойно и даже весело сообщил Ольгу Гром. — Нечего тебе в дом, где эпидемия, заходить.

Ольг только крякнул недовольно, но спорить не стал.

А Марику и хьонна пропустили через калитку во двор. Древний старик, шаркая ногами, повёл ведунов в дом, бормоча:

— Детки у нас заболели, вы уж гляньте на них. Может, пронесёт? Детки такие славные…

Как и всегда, в комнате, где на постелях лежали дети (два мальчика и девочка), было жарко натоплено. На лавке сидела женщина, держащая на руках девочку лет двух на вид. Марика шагнула к ней, позволив Грому осмотреть мальчиков постарше.

Ребёнок весь пылал, дышал сипло, почти не шевелился.

— Давно? — тихо спросила ведьма, забирая обмякшее тельце из рук молодой измученной матери. Та тоже выглядела не важно и, скорее всего, была уже больна, но не позволяла себе это признать.

— Дня четыре уж. Сначала думали, что просто застудили. Из носа текло, кашель, жар. Лекарь хотел кровопускание делать, я не позволила. Потом вроде лучше стало, а ночью вот…

Женщина показала на сыпь на шее и груди ребёнка и вдруг заплакала, тихо и безнадёжно.

Марика спешно раздевала девочку и читала заговор, которому учил ее Зимогор. Она ощущала, что жизнь в ребёнке едва теплится. Но… возможно, все получится.

— Няньки есть? — строго спросила она мать. — Тебе надо поспать. Девочку обтереть тёплой водой, на лоб мокрую тряпицу. Переодеть в сухое и чистое, не кутать. От кашля я пришлю отвар, горький, но нужно по ложке каждый час вливать. Сейчас иди и ляг. Она часа три спать будет. И вот ещё: обязательно поешь, и лучше мяса. Тебе силы нужны, ты уже заболела. Гром, что у тебя с отварами?

— Мальчишка умрет один. Второй вроде идёт на поправку. Трав много, но на весь город не хватит, сама понимаешь.

— Дай взгляну.

Одного только прикосновения Марике хватило, чтобы понять: ведун прав. И дело не в болезни. У ребёнка неправильно работает сердце, скорее всего, он болен с рождения. Спасти его не сможет никакой заговор.

— А колдунья сможет спасти? — с безумной надеждой вскрикнула мать.

— Не знаю. Но если и спасёт, то знай: она заберёт то, что даст твоему сыну, у кого-то другого. Кто-то умрет вместо него, ты готова это принять?

— Я сама готова умереть вместо него.

— Дура, — мрачно ответил Гром. — Другим твоим детям мать не нужна больше? Комнату проветрить и мыть полы утром и вечером. У мальцов постели перестелить, переодеть. Все, что можно стирать — прокипятить. Остальное сжечь. И обязательно кормить, лучше бульоном крепким, поняла?

Вышли со двора сердитые, переглядываясь с горечью и понимая: не раз ещё придётся говорить матери, что ее ребёнок умрет.

— Сыпь.

— Красная язва?

— Очень похоже на то. И заболеют все в доме. И многие умрут.

— Девочка не умрет. Я силы в неё влила и заговор положила.

— Зря. На всех тебя не хватит, а душу себе растравишь, измучаешь. Дальше один пойду смотреть.

— На сколько хватит, стольких и вытяну. Только детей буду, им меньше огня нужно. Как думаешь, травы помогут?

— Не знаю. От красной язвы умирает девять из десяти. И один из двадцати не заболевает совсем. Если поить тех, кто ещё не болен, то может и помогут. Ну и смотри, старший мальчик уже справился. Его точно нужно поить. Но где взять столько трав?

— В Бергороде несколько лавок есть, — подал голос Ольг, внимательно слушавший их разговор. — Я сам их обойду и скуплю все, что есть.

— Добре. Пойдём-ка в Чёрный окрай. Там, сдаётся мне, дела похуже будут.

Он оказался прав. В домах бедняков болели все, и болели тяжело. Пришлось даже вынести несколько тел уже умерших. Складывали пока в канавы, потом будут сжигать. Марика все порывалась помочь каждому ребёнку, Ольгу пришлось выносить ее на руках.

Гром непотребно на неё ругался, а княжич молча прижимал к себе и укачивал, как малое дитя.

— Сколько лекарей в Бергороде? — устало спросил хьонн, покачиваясь. Как бы он ни ругал ведьму, у самого силы были уже на исходе. А ведь капля в море… скольким он смог помочь? Да и был ли в этом толк? Здесь, в холодных домах, на мокрых и грязных постелях, шанс выжить у людей был гораздо ниже.

— Никогда лекарей не считали, — задумчиво произнёс Ольг. — А надобно бы. Всех на учёт поставить, да во время эпидемий заставлять делом заниматься, а не по углам отсиживаться. Совету предложу подумать об этом. Потом, когда все закончится.

— Есть у меня ещё одна мысль, — пробормотал Гром. — Те, кто выживет… это навсегда. Они больше не заболеют. И их-то и стоит поить отварами. И приставить в помощь лекарям. Где трупы выносить, где накормить и переодеть. Если все помогать будут, то и сдюжим. Может быть.

Княжич кивнул устало. Ведун дело говорил. Так и поступят. Тем более, стражники все дома уже обошли, да и примерно известно, кто заболел первым.