— Ручная работа, — отметил шеф, заметив, как Марина его рассматривает.

— Ого! Красота!

— Да, мама моя еще в молодости ткала такие, ткачихой была. Ткани там разные, коврики.

— Вот это да! Это же семейная реликвия!

— Мне приятно, что ковер при деле, а не пылится в сундуке. Сильно-то по нему никто и не топтался, особенно в последнее время. Но мне хочется, чтобы коврик этот радовал теперь вас с Олей.

— Эрнест Петрович, спасибо вам большое за вашу заботу, за вашу щедрость и доброе сердце! Не понимаю, как ваша жена могла от вас отвернуться! Вы же золотой человек просто!

— Ее смогли убедить в обратном, — устало вздохнул Эрнест Петрович. — Ладно, Марина, поеду до дома, благо он рядом. Адрес давай напишу тебе. Мало ли, помощь понадобится.

— Спасибо! Не перестану вас благодарить!

— Да что ты, Мариночка! Хорошие люди должны держаться вместе и помогать друг другу, на этом весь мир держится, поверь мне!

— Вы совершенно правы! Ой, Эрнест Петрович, а сориентируйте меня, пожалуйста, сколько мы можем здесь прожить? Сейчас найти квартиру на аренду — дело непростое, но я буду стараться побыстрее.

— Не ищи, Марина, зачем? Живите сколько нужно, хоть всегда! Не беспокойся, меня вы не стесните, у меня свой дом есть.

— А этот вы могли бы сдавать.

— Нет, этот домик не для чужих. Слишком трепетно я к нему стал относиться. А тебя я знаю уже несколько лет, поэтому могу тебе доверить его. Мне даже спокойнее будет, если за ним будут приглядывать приличные, хорошие люди.

— Вы знаете, Эрнест Петрович, я ведь без отца росла. Ситуация, обратная вашей. Я никогда его не знала, и его присутствия мне всегда не хватало, и сейчас не хватает. А вы так заботитесь обо мне, по-отечески, что мне даже неудобно.

— Брось, Марина, разве может быть от этого неудобно? Все в порядке, не переживай. Это, наверное, отцовский инстинкт у меня нереализованный — заботиться о ком-то. Тем более раз такая история, живите здесь и не думайте о съеме квартиры. Домик пригоден для круглогодичного проживания. С соседями я тебя познакомлю, они хорошие.

Марина проводила шефа и улеглась на диванчике в гостиной. А вокруг коробки и тюки, коробки и тюки. Она думала, что уснет моментально, как Оля, но не смогла. Голову наполнили самые разные воспоминания из прошлого. Перед ней, как картинки, всплывали некоторые моменты: как мама работала на двух работах, поэтому выходные они проводили только вместе; как Марина ходила в музыкальную школу, а в подростковом возрасте стала пропускать занятия, как мама из-за этого переживала и пыталась вразумить; как Марине было не до маминых расстройств и проблем, у нее тогда уже были и свои; как приходила тетя Лида со Стасом; как они с ним иногда оставались вдвоем, играя в шахматы или бегая по двору с палками и радостными криками; как палки были то конями, то мечами, то злодеями, то змеями; как Стас начал приносить цветы, а иногда шоколадки и другие вкусности… И Марина поняла, что ей нужно было внимательнее и более чутко относиться и к маме, и к Стасу, потому что это были единственные близкие люди. И только их по-настоящему волновала жизнь Марины и ее благополучие. А она этого не ценила и в юности совсем перестала прислушиваться к маме, уехала, не внимая предостережениям. Оставила маму, грубо отвергла Стаса. А потом, натерпевшись бед в чужом городе и с чужим человеком, вернулась обратно к маме. И уже с ребенком на руках. Любящее мамино сердце приняло дочь и внучку. Она помогала теперь им обеим, как могла.

Марине снова стало стыдно и больно. Почему-то в ее жизнь ворвалось осознание, что она жила неправильно, задвигая на задний план тех, кто на самом деле дороже всего. Она вдруг подумала, что ее дочь, Оля, по сравнению с ней самой просто золотой ребенок. И она даже испугалась, что та может стать как она. Взять и сорваться неизвестно куда, не слушая мать, бросить учебу и все такое. Родить где-то далеко, побояться возвращаться из-за того, что мать осудит, испортить себе жизнь! От этих нерадостных мыслей Марина окончательно потеряла сон. Пришлось встать и пойти на кухню. Свет включать она не стала, отодвинула слегка штору и выглянула в окно. Во многих окнах горел свет, было заметно, что народу здесь много. И дома самые разные. От кирпичных коттеджей до скромных дачных домиков. Дом Эрнеста Петровича, в котором поселилась Марина, был нечто среднее. Небольших размеров, но с двумя комнатами и кухней, а также прихожей и санузлом. Теплый, благоустроенный, с беседкой во дворе и небольшой террасой. Марина решилась и приоткрыла само окно, с улицы потянуло свежестью, прохладой и ароматом цветущей черемухи.

— Боже мой! Просто волшебство! Место же совершенно особое! Такое спокойное и приятное! Как же здорово, что мы здесь оказались!

Где-то недалеко то и дело лаяли собаки, прерывая тишину. Ночной ветерок шелестел листвой пышных кустов, направляя тонкий приятный запах прямо в окно. Вся эта атмосфера размеренности и красоты природы немного успокоила Марину, и она решила вернуться под одеяло и попробовать уснуть. К счастью, теперь ей это удалось, и утро воскресенья встретила она хорошо. Марина отметила, что даже кошмар, преследовавший ее многие годы, не приснился. Ну или она этого не помнит. Но и то и другое — замечательно! Она с настроением хлопотала на кухне, громыхая посудой, доставаемой из коробок. В дверях появилась заспанная и замотанная в плед Оля.

— Мамуль, доброе утро! Ничего себе, ты тут с утра уже колдуешь!

— Доча, доброе утро! Ой, не говори, точно колдую! Присаживайся, сейчас кашки наложу.

— Пахнет вкусно!

— Как спалось тебе? Женихи снились? На новом месте?

— Ой, мам, какие женихи? Экзамены мне снились.

— Верю, доча, верю! Экзамены — тоже важное дело.

— Тебе нравится здесь, да? Хотя еще толком и не осмотрелись. Но у тебя уже, смотрю, настроение