С левой стороны от Кристианы стояла недовольная девушка. Так сразу и не скажешь, но я могла понять это лицо. Когда ты практически от всего устала, но приходится натягивать улыбку, и говорить «все хорошо», хотя хорошо от слова совсем не было.

– Я вышла здесь совершенно ужасно.

От неожиданности вздрагиваю, и резко смотрю на ту самую девушку с картины, с вороньими волосами и милой улыбкой на губах. За несколько дней в этом доме, она первая, кто искренне улыбнулся мне. Девчонка протягивает ладонь:

– Я Инесс, – ее голос звучит так искренне, и без корыстных ноток. Или той самой ненависти, что сочилась из каждого, по отношению ко мне, – Младшая дочь семьи Конселло, и сестра того придурка, что украл тебя и заставил выйти замуж, – её карие глаза засверкали от краткого смеха и не довольствия. Она явно не одобряла поступки брата.

Впервые за долгое время я рассмеялась. Несмотря на плачевную ситуацию.

Инесс была на удивление очень приятной.

Пожимаю её руку, и снова растягиваю улыбку.

– Приятно познакомиться, Инесс, – отпускаю и вглядываюсь в её глаза. В них читалась необъяснимая печаль. Словно что-то, а может даже кто-то ее обидел. Но спрашивать не стала. Не думаю, что она скажет, – Наверное моего имени тебе говорить не стоит, – самоирония лучший конёк.

– О, да, – Инесс поворачивается к картине, – Твоё имя за два дня прославилось в клане «Corvi», да и во всей нашей территории. Фу, – морщиться её нос, как только взгляд падает на свой портрет, – Я и вправду вышла ужасно.

– Ты здесь какая-то…, – задумчиво бросаю я, перемещая взгляд с настоящей Инесс на нарисованную.

На портрете девушка была не настоящей. Уверена, белое платье она с удовольствием сорвала бы. Собранные в две косы волосы распутала бы. Прямо как сейчас; густые волосы каскадом развивались по плечам.

Весь её вид на картине кричал о покорности, но это было далеко не так.

– …фальшивая, – договариваю наконец.

И вправду фальшивая. Создавалось ощущение, будто это было маской, которую так хотели показать, и которую так хотела сжечь Инесс.

– Ты права, – кивает моя собеседница, – Это не я, а дочь, которую хочет видеть моя мать, и кажется, это у неё плохо получается; я никогда не буду принцессой мафии, – устало выдыхает Инесс, – Все пытаются поменять меня. Умерить тыл. Но я не такая.

Тёмные глаза сверкнули. В этот раз скрытой мне ненавистью. Я знала это чувство. Чувство, когда ты совершенно другой человек, но тебя постоянно пытаются переделать, исправить, подстроить под общество. Будто ты была игрушкой в руках кукловода. Должна была играть по их правилам.

– Почему нет Даниэля? – решаю поменять тему, как только нависает гнетущая тишина, оставляя каждого пожирать себя мыслями изнутри.

То, что на картине его не было, сразу бросилось в глаза. Но почему? Разве это не семейная фотография?

– Картину рисовали два года назад, – отвечает, задумавшись Инесс, – Брат…, – слова обрываются. Девушка думает, раскрывать эту часть его жизни или нет, – Между папой и братом было все трудно в те времена. Сложно объяснить.

– А Кристиана? – хмурюсь, – Разве ей не хотелось, чтобы сын был на семейном портрете?

– Кто? – изумляется Инесс с усмешкой на губах, – Моя мама? – девочка качает головой, – Мать брата умерла очень давно. Он был слишком мал. Наверное, даже не помнит её.

В ту же секунду на меня озаряется понимание. Вот почему он злился из-за моих слов. Так холодно обращался к Кристиане. Она не его мать.

– Но…разве Даниэль не младше Диего? Как так получилось?

До этого, я могла предположить, что Диего Конселло сын от первого брака, а Даниэль от второго. Но сейчас…

– Отец изменял маме, и родился брат. Его мама была горничной в нашем доме, – отстранённо выдает Инесс. Тема была не из приятных, – Но Джулия говорит, что она была хорошей женщиной. Хотя не знаю, насколько эта правда, если говорить об ее отношениях с отцом…

Несмотря на все, что сделал Даниэль, человек внутри меня сожалел. Какого это не помнить свою мать? Я тоже потеряла маму. Но я помнила ее. Ночами разглядывала фотографии. У меня была память о ней. Но Даниэль…есть ли у него то же самое?

– Жаль, – взгляд падает к рукам, и сердце щемит от боли.

Сегодня все напоминало мне о самой большой моей потери.

– Лучше не говорить ему этого, – качает головой испуганно Инесс, – Он ненавидеть жалость, – девушка делает шаг на встречу, и шепчет, прикрывая рот правой рукой, – Мужчины они такие; считают себя альфа самцами, боясь показать настоящие эмоции. Но иногда, кажется, они боятся, что, если мы проявим сожаления, или они хоть раз дадут волю чувствам, у них отвалится член.

Заглушенный громкий хохот вырывается из меня, когда прикрываю рот рукой. Инесс смогла поменять тему так быстро, что тоска и боль ушли на второй план.

– Инесс! – строгий голос, прогремевший на весь коридор, заставляет нас застыть, – Что за слова юной леди? – мы обе кидаем взгляд в сторону возмущенной экономки. Джулия стояла на лестнице, скрестив руки на груди, – Разве это подходит тебе? Услышала бы синьора, оторвала бы язык.

Прикусываю губу, сдерживая нарывающийся смех внутри.

Джулия так сильно напомнила Роберту, что становится невыносимо грустно. Но я заглушаю щемящее чувство внутри.

– А что, теперь даже говорить слово «член» – грех? – выгибает озорно бровь девчонка, удивительно внимательно смотря на Джулию. Словно спрашивала что-то очень важное.

– Инесс!

– Мама уехала. Папа тоже. Думаю, меня не коснётся смертная казнь, если в слух говорить о членах. А может кричать? – повышает она голос.

Я наблюдаю за всем с удивленным взглядом.

– Не смей! – Джулия возмущённо ворчит, сжимая в руках салфетку и кидаясь вслед Инесс.

Их игра вызывает смех. Тот самый, что освобождает внутренности от напряжения, и становится удивительно легко.

Инесс мастерски сворачивается от ударов, и бежит вниз по лестнице. И о боже…она и вправду выкрикивала на весь дом «член». Джулия побежала за ней, а я зашагала по их следам. Бегая по лестнице, громко крича, Инесс неожиданно врезается в Тристана, прямо у кабинета Даниэля.

Все замирают. Тристан с испугом ловит Инесс, когда та в последний раз громко выкрикивает:

– Да, Джулия, я говорю член, и мой язык не отвалился, – это последнее, что я слышу.

После Инесс замирает в руках парня, выше нее на несколько футов. Ей приходится поднять взгляд, чтобы провалится сквозь землю. Я видела это в её хватке на руках Тристана.

– Не думаю, что от этого отваливается язык, – с краткой усмешкой заявляет Тристан.

– Но