Он, не дождавшись от меня ни малейшего звука, отошёл на шаг-два, позволив хоть немного выдохнуть: его запах и энергия порабощали меня, вынуждая не к месту отвлекаться. Зажав переносицу пальцами, Норд отвернулся и запрокинул голову. Шумно выдохнул – уложенные назад пряди чуть растрепались, упав к вискам, когда он снова обернулся.

Шаг. Вновь навстречу.

В этот раз я не отвела своего взгляда, когда он, облизав пересохшие губы, спросил:

– Так и будешь молчать? Нет у тебя здесь заумного ответа? – его голос охрип и казался сейчас чертовски утомленным. И ещё более привлекательным: – Может, тогда, блять, дойдешь до своей подруги и у неё спросишь? Она же так шикарно тебе всё подсказала. Это ведь важнее, чем твоё личное мнение и собственная реакция на меня. Или, по-твоему, я ничего не замечаю?

Вот чёрт. Да, да, я глупая, наивная идиотка, всё принявшая на веру, но вот только… Пожалуйста, не говори этого вслух…

Пока это только у меня внутри, я могу ещё верить в то, что мне это просто кажется. Не обнажай правду, Эммерсон, настолько яро.

Пока мне проще думать, что ты никто для меня, чем видеть, как ты становишься для меня всем…

Норд и не думал останавливаться. Перевёл дыхание, продолжая впиваться в меня взглядом триумфатора-разоблачителя:

– У меня нет такого глазомера, как у тебя, признаю, хоть и неохотно. Но я вижу. Я всё ведь вижу, Тихоня. Как ты смотришь на меня в ответ, как краснеешь, стоит лишь обратиться к тебе… Как твоя шея покрывается мурашками, едва что-то говорю в твой адрес, – он снова наклонился ко мне, и в этот момент показалось, что вот-вот всё обернётся поцелуем… – Я увидел бы это и на расстоянии нескольких миль без оптического, блять, прицела…

Он медленно поднял обе свои ладони и уперся по обе стороны от меня, не позволяя даже подумать о побеге. Воздух вокруг искрился нашей злостью и чем-то ещё.

Чем-то необратимым:

– А ты, Грейс, аж смешно, будучи снайпером, не видишь и дальше собственного носа…

Лимон и эвкалипт, тонкий запах сигарет выбивали из меня всё разумное, не позволяя нормально думать. Где-то в области сердца я почувствовала, как сильно была не права…

Все мои претензии и обида – испарились, словно лужи под солнцем, оставив только болезненную пустоту, муки и что-то ещё.

Мучения, потому что Норд безжалостно и исключительно логически втаптывал меня в мою же опрометчивую ошибку.

Я кое-как уняла дрожь в теле, продолжая держать себя руками и не в силах оторвать взгляда от лица напротив. Так близко, что можно коснуться лёгкой щетины на линии челюсти.

Так близок и всё ещё так далёк одновременно…

– Любая стала бы краснеть от твоих… – несмело начала я, но Норд перебил.

В этот раз мягко, назидательно, будто поучая, но в этом не ощущалось унижения:

– Что же ты раньше не брала в расчёт сплетни обо мне? Ещё будучи в группе подготовки? Грязи обо мне тогда было не меньше, – я готова была прибить себя, услышав неожиданную горечь в словах Норда, – В слухи об абсолютно чужом человеке легче поверить, но ты, Грейс, берёшь и делаешь это тогда, когда мы стали сближаться. Где же логика?

Логики нет, как и мозгов, похоже. Я просто исключительно по-бабски повелась на болтовню Шайло.

От его последующих слов, сказанных всё тем же врезающимся в память поучающим шёпотом, я застыла, как статуя, капитулируя в окончательном признании своей неправоты:

– Ты так легко доверяешь всем, Грейс. Но не себе и не мне, блять.

Он резко отстранился от меня, отойдя на приличное расстояние, насколько это позволяло наше укрытие.

– Норд, я… – слова не складывались.

Никак. Но они так нужны сейчас.

– Шлюхам не вверяют свою жизнь, Грейс. Их просто трахают и о них забывают. О шлюхах не думают каждую свободную минуту, даже когда думать-то надо о благе Островов и работе, – желание подойти к нему самой затопило меня. И это завуалированное откровение прошлось током по коже: – Так что, отвечая на твои вопросы – знай, тебя нет ни в одном из списков. Как и нет самих списков, блять…

На последних словах Норд как-то тяжело и обречённо выдохнул, хлопнув себя по бокам в равнодушном жесте, и сделал ещё шаг назад.

Между нами повисло молчание, – то самое молчание, которое бывает после долгой исповеди. Я опустила руки, всхлипнув еще раз, и всё смотрела на своего командора.

Горящий взгляд Норда не вязался с той отчужденностью, с которой он поднял руку, раскрытой ладонью указывая в сторону конца коридора, куда я шла изначально:

– Можешь уйти. Если всё ещё хочется уехать – езжай. Но знай: я не побегу за тобой, – его слова такие спокойные, чёткие, бескомпромиссные, такие губительные для меня, будто вынесли приговор: – Я не пойду за той, кто готова так легко разрушить, едва начав.

И я видела, как это делит его изнутри напополам. Непростая беседа держала за горло не меня одну.

Я должна была понять, что точно между нами? Так? Хотела расставить всё по полочкам? Принять решение?

Я поняла. Яснее некуда.

Вдруг резко топнула ногой, поддавшись эмоциям окончательно, и утёрла глаза, чтобы в них точно больше не было слёз. Они теперь будут только мешать.

Следующий «навстречу» должен быть от меня.

Шумно наполняя кислородом легкие, я оторвала онемевшую от напряжения спину от стены и сама приблизилась к Норду.

С подступившим удовольствием заметила, как быстро изменилось выражение его лица с якобы безразличного на заинтригованное. Уловила его совращающий исподлобья взгляд, в котором так и не погас голод по мне, и на адреналине выдала:

– Я не уйду. Не дождешься, твою мать…

Норд, кажется, слегка опешил от такого обращения. Винтики в голове стали лихорадочно, хоть и запоздало, крутиться: не переборщила ли я с оборотами?

Но слово не воробей, вылетит, да как шлепнется в лоб командору, в чьих глазах теперь плавился серый металл предвкушения.

Что-то задумал… Он точно что-то…

– Это я и хотел услышать, – напоследок хитро усмехнулся Норд и сделал свой последний, сокращающий между нами дистанцию, шаг: – Так или иначе не позволил бы этому случится.

Норд обхватил мою талию. Переплел ладонь с моей и молча увёл от ниши на пару футов дальше по коридору. Показалось, что