— Галина! Вот так сюрприз! — шепнул он, узнав сотрудницу поликлиники.

Решившись, он вышел из укрытия и подбежал к девушке. От неожиданности она вскрикнула, обернувшись, а он схватил её за руку.

— Антон Дмитриевич? — Она смотрела на него ошарашенным взглядом и пыталась найти хоть какое-то оправдание тому поступку, за которым он её поймал. А ещё совершенно не понимала, откуда он здесь взялся.

— На работу спешишь?

— Да!

— А конвертик с каким посланием?

Галина опустила голову, понимая, что придётся всё рассказать, но было очень стыдно и хотелось заплакать.

— Давай-ка, Галя, сделаем так. Ты мне сейчас поведаешь, кто тебя заставил подкладывать в забор Лесовских эти письма, а я тебя отпускаю на работу.

Галя подняла голову и растерянно пробормотала:

— Меня никто не заставлял.

— Галь, ты пойми, те люди, которые тебе, скорее всего, что-то платят за эту нехитрую услугу… они очень опасны. Лучше рассказать здесь, чем в полиции, правда же?

Девушка отвела в сторону виноватые, полные слёз глаза.

— Антон Дмитриевич, я не знаю, о ком вы говорите, но я правда сама. Это мои письма.

— Галя! — строгим голосом прикрикнул Антон.

Галя расплакалась.

— Эй, ты чего?

Теперь от неожиданности растерялся он и стал искать по карманам хоть что-то, что могло бы заменить носовой платок. Но пока он это делал, девушка достала из сумочки влажные салфетки и громко ими воспользовалась. Антону даже жалко её стало.

— Галь, пойдём присядем хоть на лавочку.

— Я на работу опоздаю!

— Хорошо, пойдём, я тебя провожу. Ты только успокойся. Скажи, ты боишься их, да?

Галя уже решительно посмотрела на Антона.

— Кого «их», Антон Дмитриевич? Я же вам говорю, что меня никто не заставлял! Я не пойму, о ком вы говорите-то? Ещё, что ли, кто-то мог хотеть того же, чего и я?

— Чего? — не понял Антон.

— Чтобы Тамара эта уехала отсюда так же внезапно, как и приехала! Значит, не мне одной она тут мешает!

— Подожди. Так она что, тебе лично помешала?

— Конечно! Мне нужно, чтобы её здесь не было! И чем скорее, тем лучше! Вы знаете, как он на неё смотрел? Я не могла это просто так оставить, пустить на самотёк!

— Кто смотрел?

— Туманов.

— Чего? На кого смотрел Туманов? Галь, теперь ничего не понимаю я.

— Антон Дмитриевич, — всхлипывала девушка, — ну как я могу вам всё рассказать-то? Это же дела… душевные, личные.

— Галь, не плачь. Давай ты мне по-честному объяснишь, почему ты приносила конверты Томе по дороге на работу, а я никому не скажу. Правда, сдавать тебя я не буду! Что-нибудь придумаем, но мне действительно очень надо это знать! От этого могут зависеть жизни людей!

— Ну, я не могу рассказать. Мне стыдно признаваться.

— В чём? Позволь всё-таки узнать. Галя только глубоко вздохнула.

— Мне нужно, чтобы она уехала! И чем скорее, тем лучше!

— Ты уже много этих писем принесла, значит, причина серьёзная?

— Да, — всхлипнув, кивнула девушка.

— Галя, если я не узнаю здесь и сейчас, то за дело возьмутся следователи. Угрозы — это дело такое, знаешь, наказуемое.

— Я не угрожала ей! Только просила уехать!

— А почему она должна вдруг покинуть свой родной дом, в который только вернулась?

— Не место ей здесь. Уехала же она сразу после школы, вот пусть в городе своём и обитает, а нам тут жизнь не портит!

— Так кому она жизнь-то испортить успела?

Тебе?

— Да, мне. Но, видимо, ещё кому-то, раз вы о людях каких-то всё говорите. Значит, я тем более права!

— Галя, расскажи мне, почему ей следует оставить посёлок? Я ведь всё равно разберусь с этим вопросом! Уж лучше бы тебе мне помочь узнать.

Девушка прибавила шагу, Антону снова пришлось схватить её за руку.

— Не сбежать тебе, Галина. Ни от меня, ни от ответственности. Ведь действительно на работу опоздаешь, как там объясняться будешь?

— Вы заставляете меня говорить о личных вещах!

— Я заставляю? Галя, ты носила письма с угрозами человеку! Ну, давай, участковый тебя порасспрашивает!

Антон демонстративно достал телефон, всем видом показывая, что собирается звонить в полицию.

— Не надо участкового!

Антон убрал телефон в карман.

— Тогда говори сейчас мне.

Галя заводила глазами из стороны в сторону, видимо стараясь изо всех сил подобрать слова. Потом опустила голову и вздохнула:

— Люблю я его, что уж тут поделаешь?

— Кого «его»-то, Галь?

— Главврача нашего.

— Кого? Туманова, что ли?

— Его, его!

— А Тамара Лесовская-то тут при чём, прости, не понял?

— Как при чём? Когда она только явилась сюда, я видела её в магазине. Там был ещё Сергей Егорович. Я специально за ним пошла из больницы. Ну, напросилась, в общем. Так вот, продавщица, Валя, отходила товар принимать, почему-то грузовик не вовремя приехал. Собралось какое-то количество народу. И Тамара эта зашла. Так он как её увидел, так и разговаривать перестал, уставился на неё, и всё, онемел. Взгляда оторвать не мог! Я думала, стукну её подойду! Держалась изо всех сил. Я узнала её, мы на одной улице жили. А она, видимо, как уехала, всех забыла, зазналась, поди, что городская стала! Ни с кем не поздоровалась! Говорят, что замуж удачно выскочила!

Антон хихикнул, а Галя продолжала в запале нахлынувших эмоций:

— Провожал глазами её потом, наверное, до самого дома. Еле в себя пришёл! Забыл аж, чего купить хотел! Но вот только этого мне не хватало! Я только-только в его поле зрения стала попадать, а тут на тебе! Я тут же придумала, что надо её напугать, чтобы не задержалась она здесь. Но первое письмо вообще никак не подействовало. Второе тоже. Но я терпеливая. Решила, что на постоянной основе они сведут её с ума, и она наконец уедет! Потом в больнице я слышала разговор Сергея Егоровича с кем-то по телефону про Лесовского и его дочь. Он как раз про неё что-то расспрашивал. Это меня вообще взбесило. Но потом ещё хуже. Она приходила к нему прямо в больницу! О чём уж они там ворковали в кабинете, я не знаю, не получилось подслушать, но вчера я видела, как он отъезжал от её дома! У меня выходной был. В общем, она с первого дня своего появления испортила мне жизнь!

— Обидела тебя, значит, Тамара, сама того не зная? — не мог сдержать смешка Антон.

— Получается, что так. — Галя сделала паузу и тоже улыбнулась. — А что вы смеётесь, Антон Дмитриевич, на любовном фронте все средства хороши! Тем более что придумала я здорово.

— Ну, с этим сложно поспорить.