Стефания припарковалась около «Натура си» и заглушила мотор, отрешённо разглядывая вывеску магазина.

Это был её любимый супермаркет с натуральной и экологичной едой. У неё была карта клиента, она знала всех продавщиц. Микеле сюда ездить отказывался, говорил, что ему «доставляет физическую боль» лицезреть эти безумные цены, на что Стефания всегда говорила ему, что «за качество надо платить».

Она посмотрела в зеркало заднего вида, на свои опухшие красные глаза. Вот он, официальный конец её жизни. Она бы предпочла, чтобы он наступил по-настоящему, пусть бы прилетели инопланетяне, случился апокалипсис, только бы не находиться в этом моменте прямо сейчас, только бы не продолжать жить без него. Не жить самой, наедине со всем этим жутко сложным миром, миром, где бойлер перестаёт работать, стоит только принять пару раз душ.

В голове крутились слова полицейского:

«Машина слетела с утёса и разбилась вдребезги… Мы проводим экспертизу, ищем тело, пока оно не найдено, человек объявлен без вести пропавшим».

Стефания медленно вышла из машины и направилась к магазину, стараясь не разрыдаться.

Она подошла к лотку с фруктами. Яблоки за шесть евро, авокадо за одиннадцать, картошка за пять – Стефания поджала губы и не положила ничего из фруктов в корзинку. Она приблизилась к полке с овсянкой: пачка безглютеновой стоила пять евро против двух в обычном супермаркете, глянула на полку с сухофруктами – финики за двенадцать евро сто грамм и клюква, маленький пакетик стоил шесть евро. В этот раз всё здесь показалось ей слишком дорогим.

Положив в корзинку лишь пачку чая с фенхелем, Стефания подошла к кассе.

– Только это? – спросила кассирша, которую Стефания видела впервые, и пробила чай. – Два евро. Пожалуйста, не хотите добавить ещё одну упаковку, сейчас у нас скидки на травяной чай?

Стефания помотала головой.

– А шоколад? У нас скидки на…

– Я сказала, нет, – рявкнула Стефания, схватила чай и вылетела из супермаркета, сжимая упаковку. Она села за руль, швырнула упаковку чая за заднее сиденье и стукнула по рулю.

Похоже, она была в этом супермаркете в последний раз. Больше она не может тратить зараз сто евро. Учитывая, что на их общем счету была всего тысяча евро, а на личном счету Микеле, который пока ещё не заморозили, так как смерть мужа не подтверждена, оставалось всего две тысячи. С таким образом жизни, к которому привыкла Стефания, этих денег не хватило бы и на месяц. А должно хватить не на месяц, а на два, по крайней мере пока она не продаст машину Микеле или свою и не станет брать деньги на еду с Тициано, не получит страховку за смерть мужа, если, конечно, смерть подтвердят, и не придумает ещё что-то такое, что позволит ей содержать всех её детей, дом и её саму.

Она не слишком горела желание брать с Тициано деньги на еду и коммуналку, однако теперь, когда каждый клиент платил Тициано по пятьсот евро в месяц, плюс разные подработки, она понимала, что сын может отдавать половину своего заработка ей. Ну или пусть снимает своё жильё и платит за всё сам.

Стефания завела машину и через полчаса уже ходила по обычному супермаркету, куда сама не заходила последние десять лет, надменно считая, что сюда ходит исключительно пролетариат, к которому она не имеет никакого отношения.

Не имела.

Теперь всё по-другому. Единственное, на что Стефания надеялась, – это что она сможет инвестировать как-то умело деньги от страховки, чтобы ей не пришлось идти на работу. Только не офис с утра до вечера, этого она не вынесет.

Стефания заплатила на кассе тридцать евро за то, за что в «Натура си» отдала бы сто, и отправилась забирать детей из школы.

Знала бы она, что с ней произойдёт, отдала бы детей в эту дорогущую школу, где за каждого ребёнка ей надо платить по четыреста евро? По спине побежал холодок, и в животе всё стянулось узлом. «Как я буду жить дальше?» – спрашивала она себя, но не находила ответа.

Стефания уже прикидывала, что придётся делать консультации чаще и повысить цены, потому что не представляла, как сделать так, чтобы на счёт стабильно приходили те пять, а то и шесть тысяч, которые добывал Микеле. Она на своих штуках зарабатывала хорошо если тысячу.

Стефания завела мотор и ухватилась за руль, как за спасательный круг, еле сдерживая рыдания.

34

Стефания написала сообщение и попросила прощения за ту пощёчину.

«И ещё, – добавила она, – гидравлик постоянно занят, может, ты бы глянул наш бойлер?» – Стефания поставила в переписке грустный смайлик.

Когда Микеле строил дом, он советовался с Симоне по поводу бойлера и в итоге купил такой же, как в квартире Норы и Симоне.

Симоне согласился, несмотря на то что было очень странно и больно ехать в дом к Микеле, зная, что его там нет.

– Я пока сделаю тебе кофе, – улыбнулась Стефания, – ты знаешь, где инструменты.

Симоне зашёл в гараж; при виде знакомой обстановки у него навернулись слёзы. Сколько раз они сидели вот здесь в углу, на ящиках, и говорили обо всём на свете. Симоне подошёл к мотоциклу: обычно аккуратно натянутый на мотоцикл брезент лежал на полу. Симоне провёл рукой по оранжевым бокам «хонды», как делал это Микеле.

– Хочешь забрать её? – раздался голос Стефании.

Симоне сжал губы и кулаки. Она с ума сошла? Неужели не знает, как дорог для Микеле старый мотоцикл?

– Зачем? – глухо произнёс Симоне.

– Да так, – она пожала плечами, – не думаю, что ему… – Стефания замолчала. – Понадобится.

Симоне не ответил, он схватил ящичек с инструментами и процедил:

– Где бойлер?

В тот вечер Симоне долго не мог заснуть, он вспоминал, как они с Микеле катались на мотоциклах. Им едва по двадцать, у Симоне первый мотоцикл, «Кавасаки», который он купил с первой заплаты, студентом он подрабатывал в кол-центре.

У Симоне красный и лёгкий, у Микеле оранжевый и потяжелей.

Они